— Ну, теперь-то от мощи суздальских князей ничего не осталось! — проговорил Терех, изо всех сил борясь с зевотой. Его сильно клонило в сон. — Все города в Суздальском княжестве татары обратили в дым и пепел! По слухам, князь Георгий сложил голову в сече с мунгалами. Все его сыновья тоже убиты.
— Вот радости-то будет у черниговских Ольговичей, когда они узнают об этом, — проворчал Твердислав.
* * *
Вечером этого же дня воевода Твердислав свёл Тереха с человеком, который тоже в полной мере хлебнул лиха в сражениях с татарами и в трудных скитаниях по заснеженным лесам. Этим человеком оказался владимирский боярин Сухман Кривец. Ещё в молодости лишившись в битве глаза, Сухман и получил такое прозвище.
Угодив в плен к татарам при обороне града Владимира, Сухман сумел бежать из неволи, несмотря на своё ранение. В Смоленске у Сухмана имелась родня со стороны жены, поэтому он прибыл сюда, чтобы залечить рану. Но прежде всего Сухман имел намерение убедить смоленского князя, чтобы тот выступил на помощь суздальским князьям.
Во внешности Сухмана гармонично сочетались ум и мужественность. Он был велик ростом, статен и могуч телом. Густые волосы его имели оттенок выгоревшей на солнце ржи, такого же цвета были усы и борода Сухмана. Чёрная повязка, закрывавшая Сухману правый глаз, лишь добавляла ему мужественности. В свои сорок лет Сухман, по суди дела, должен был начинать жить заново. Оба его сына пали в сече с татарами на улицах Владимира, его жену и дочь татары угнали в неволю. Терем Сухмана сгорел, все его достояние разграбили враги. От татарских сабель погибли братья Сухмана и многие его друзья.
— Ко всем моим призывам выступить на мунгалов Святослав Мстиславич остался глух, — молвил Сухман в беседе с Терехом. — Более никчёмного князя, чем Святослав Мстиславич, я ещё не видел. Одолеваемый телесными недугами, он проводит дни в молитвах, а ночи в бдениях, вымаливая у Бога исцеление от хворей. Батыево нашествие Святослав Мстиславич считает карой, ниспосланной Богом на русских князей, погрязших в грехах и распрях. По его мнению, татар нельзя победить мечом, их можно одолеть токмо молитвой и покаянием перед Господом. — Сухман скривился, как от зубной боли. — Покуда Святослав-дурень вымаливает всепрощение у Бога для всех русских князей, татары в это время жгут русские города и истребляют людей наших!
Несмотря на то что Тереху было всего двадцать три года и он был не из боярского сословия, Сухман тем не менее разговаривал с ним как с равным. Терех прошёл через многие сечи с татарами, был не единожды ранен, владел любым оружием — это возвышало его в глазах Сухмана, который на собственном опыте знал, сколь опасны мунгалы в битве.
Рана на теле Сухмана ещё не затянулась, поэтому он не мог сидеть в седле. Лишь это обстоятельство удерживало Сухмана в Смоленске, где он жил в доме у родственников своей жены. Сухман с нетерпением ожидал, когда мимо Смоленска будет проходить с полками Ярослав Всеволодович, возвращаясь из Киева в Новгород. Сухман собирался примкнуть к войску Ярослава Всеволодовича, чтобы под его стягами продолжить борьбу с ненавистными татарами.
Сухман выразил надежду, что Терех и его спутники тоже вступят в войско князя Ярослава, ведь им есть за что мстить мунгалам.
Терех нисколько не сомневался в том, что юноши, которых он привёл в Смоленск, без колебаний выступят на войну с татарами. Терех так и сказал об этом Сухману. Однако сам Терех совсем не рвался сражаться с мунгалами. Терех не признался в этом Сухману, дабы не упасть в его глазах. Тереху хотелось покоя и семейного уюта, всё это он надеялся обрести на пару с Беляной здесь, в Смоленске.
Терех заявил воеводе Твердиславу, что Беляна — его жена. Поэтому, когда челядинцы Твердислава протопили баню, Терех и Беляна отправились мыться и париться вместе.
Глядя на голую Беляну, на её подрагивающие упругие груди с розовыми сосками, на её гибкую талию, на её крепкие бёдра и нежно-белые округлые ягодицы, Терех улыбнулся и пропел:
Эх, девицы-беляночки,
Что у вас за ямочки...
Беляна, укладывая косу на голове так, чтобы та не мешала ей мыться, удивлённо и чуть смущённо повернулась к Тереху. На её румяном лице блестела испарина, белки её глаз таинственно сверкали в неярком свете масляного светильника, стоявшего на полке возле низкой двери.
Прочитав недоумевающий вопрос в очах Беляны, Терех ласково провёл рукой по её влажному от пота гладкому бедру и простодушно пояснил:
— Припевка такая есть в Рязани.
Глава пятнадцатая
ХАБАЛ
Ночь в мартовском заснеженном лесу показалась Анне Глебовне бесконечной. Костёр, разведённый Славомирой, быстро догорел, языки пламени угасли, затем потухли раскалённые уголья, превратившись в чёрный пепел. Сидя на еловых ветках и прислонившись спиной к сосне, Анна Глебовна пыталась заснуть. Однако сна не было, как и не было спокойствия в душе княгини. Её терзал страх и недобрые предчувствия. К тому же княгиню всё сильнее донимал ночной холод, забираясь в рукава её длиннополой шубы с меховым подкладом.
Анна Глебовна с завистью поглядывала на спящую Славомиру и на двух подружек-отроковиц, которые шумно сопели во сне. Все трое спали на лежанке из еловых лап, устроенной на утоптанном снегу в двух шагах от потухшего костра. Блуждания по лесу их сильно вымотали. Анна Глебовна устала не меньше, и всё же она никак не могла уснуть, вновь и вновь мысленно перебирая события прошедшего дня.
Едва бледный рассвет коснулся заснеженных верхушек деревьев, четыре беглянки были уже на ногах.
Ведомые Славомирой, самой смелой и ловкой из них, они продолжили путь по лесной чаще, укрывшей их от татар. Около полудня беглянки наткнулись на лесную дорогу, на которой виднелись следы полозьев и лошадиных копыт. Вчера они в страхе бежали от дороги, поскольку на ней появилась татарская конница. Сегодня они обрадовались, ступив на проторённый путь, так как он мог привести их к жилью.
Шагая по дороге, беглянки вскоре наткнулись на голый труп мужчины с отрубленной головой, лежащий в луже застывшей крови. Головы рядом не было. Зато было много звериных следов, волчьих и лисьих. Славомира заметила, что, скорее всего, голову утащили в лес дикие звери.
Анну Глебовну с новой силой обуял страх перед татарами. Теперь ей было ясно, что они выбрались на дорогу, ведущую к Мореву. На этой дороге вчера свалившиеся как снег на голову татары убивали беженцев, настигая их. Где же теперь татары? Не наткнутся ли они на них вон за тем поворотом?
За поворотом оказался спуск в низину, а дальше был подъём на холм и новый спуск... Солнце светило ярко, по-весеннему. Снег искрился так, что было больно глазам. Дул тёплый ветер. Небеса сияли чистой синевой.
Однако пробуждение природы от зимней спячки, эти ласковые потоки солнечных лучей совсем не радовали Анну Глебовну, поскольку её взор то и дело натыкался на голые или полураздетые трупы мужчин, женщин и детей, на пятна крови, далеко заметные на заснеженной дороге. На многие вёрсты дорога была усеяна мертвецами.
