Домой Офка пришла уже затемно. Её сразу насторожило то, что мать и отец разговаривают с нею слишком ласково, накрывая на стол и суетясь вокруг неё. Офка заподозрила недоброе и прежде, чем приступить к трапезе, напрямик обратилась к родителям, желая узнать, что они замышляют.
— Выкладывайте всё начистоту, — промолвила Офка, сидя за столом и помешивая деревянной ложкой горячие щи с квашеной капустой. — Нечего ходить вокруг да около.
Евдокия Дедиловна тяжело опустилась на стул, взглядом дав понять супругу, что, мол, она сейчас начнёт этот непростой разговор с Офкой, а ему нужно будет поддержать её без ругани и злобного крика. Трун Савельич сел напротив дочери, чинно сложив руки перед собой, с благодушным выражением лица. Он заметно волновался, хотя и пытался выглядеть невозмутимым.
— Дочка, мы с тятей подыскали тебе хорошего жениха, — мягким негромким голосом промолвила Евдокия Дедиловна, погладив Офку по плечу. — Это Терех, ты хорошо его знаешь. Он торговый пайщик твоего тяти, а в прошлом был дружинником у рязанского князя. Терех хоть и молод, но прошёл через многие опасности, в плену у татар побывал, сумел бежать из неволи. Родители Тереха из княжеской чади, сам он нрава незлобливого, на хмельное питьё не падкий и мошну с серебром имеет. Так что, дочка... — Евдокия Дедиловна хотела было погладить Офку по руке, но та сердито отдёрнула руку.
— Не нужен мне такой жених! — раздражённо произнесла Офка, швырнув ложку на стол и опрокинув при этом деревянную солонку в виде пасхального яйца. — У вашего Тереха голова, как репа, нос кочерыжкой, а ресницы белёсые, как у поросёнка. И сам он, как тесто. Не пойду я за него замуж, хоть режьте меня!
— Не кочевряжься, доченька, — просительным тоном проговорил Трун Савельич. — Подумай хорошенько! Внешне Терех, конечно, далеко не красавец, но ведь с лица воду не пить.
— И думать нечего, не люб мне Терех! — решительно отрезала Офка.
— Всё ждёшь, что какой-нибудь боярич или княжич на тебя облизнётся, — проворчал Труп Савельич, исподлобья глядя на дочь. — Эх ты, безмозглая! Погляди вокруг, где они — княжичи и бояричи? Торжок — это не Новгород, не Владимир и не Смоленск. Всех здешних бояричей по пальцам пересчитать можно, на каждого из них по две боярышни приходится. На таких, как ты, бояричи и не взглянут!
— Не забывай, милая, какая беда на Русь свалилась, — вставила Евдокия Дедиловна, осторожным движением поправив косы, свисающие на спину дочери. — Мунгалы дотла опустошили Рязанское княжество, разорили Суздаль, Владимир, Переяславль-Залесский и многие поволжские города. Из рязанских князей никого в живых не осталось, из бояр тамошних кто уцелел, тот оказался в неволе у татар. Терех своими глазами видел, что в обозах у нехристей тысячи мужей и жён рязанских горе мыкают. Чаша сия не минует и суздальских князей и бояр. Покуда иссякнет сила татарская, от русской знати в живых никого не останется. Скоро знатные невесты даже плохонького мужичка станут вырывать друг у дружки. Вот ведь к чему дело катится, дочка.
— Кумекай, дочь. Смекай! — Трун Савельич погрозил Офке пальцем. — Истину молвит тебе матушка. Коль проворонишь Тереха, его живо подберут местные молодухи. Будешь опосля локти себе кусать!
Видя, что никакие убеждения на Офку не действуют, Евдокия Дедиловна увела мужа в соседнюю светлицу. Там они довольно долго о чём-то шушукались, яростно споря и перебивая друг друга. В последующие дни ни мать, ни отец больше не заводили с Офкой разговоров об её помолвке с Терехом.
Впрочем, отступившись от старшей дочери, Евдокия Дедиловна и её суп рут завели ту же беседу с младшей дочерью, Натальей. Им без труда удалось убедить Наталью в том, что Терех просто ниспослан ей судьбой, что с ним она будет счастлива. Тринадцатилетняя Наталья была девицей зрелой не по годам. Лицом и статью она уродилась в мать. У Натальи были полные ядрёные бёдра и ягодицы, крепкие плечи, пышная грудь, пухлые руки с ямочками на локтях, белая, будто выточенная из мрамора, прекрасная шея. Ростом Наталья была заметно выше своей старшей сестры, а все её наряды для Офки были явно велики по размеру.
При своём крупном телосложении Наталья тем не менее оставалась по образу мыслей сущим ребёнком, не способным шагу ступить без маминого совета. По характеру Наталья была очень доброй и приветливой, непоседливой, но некапризной. Любая работа по дому спорилась в руках у деятельной Натальи, которая умела готовить, вязать, растапливать печь, шить одежду и многое другое. Все навыки и умения, которыми располагала её мать, Наталья к тринадцати годам впитала в себя как губка.
Трун Савельич души не чаял в своей младшей дочери, улыбка которой была, как весеннее солнышко, а смех звучал как звонкий ручеёк. Голосок Натальи всегда был полон доброжелательности, никто никогда не видел её с хмурым или замкнутым лицом. В Наталье не было ни раздражительности, ни холодной неприступности, как в её старшей сестре. Для Евдокии Дедиловны её младшая дочь была умелой помощницей в домашних делах и настоящей отрадой в жизни.
Глава вторая
ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ
Всё пережитое за последние два месяца теперь казалось Тереху кошмарным сном. Лишь оказавшись в Торжке, Терех наконец-то уверовал в то, что судьба вознаградила его за перенесённые опасности и лишения, сведя с семьёй торговца Труна Савельича. Когда Евдокия Дедиловна и её супруг завели с Терехом разговор о том, что пора бы ему подумать о собственном семейном гнёздышке, то поначалу в сердце Тереха закралось опасение, не ищут ли повода его гостеприимцы, чтобы как-то отделаться от него. Но, дослушав Евдокию Дедиловну до конца, Терех успокоился и даже слегка возгордился в душе. Ему было лестно, что Трун Савельич и его супруга прочат ему в жёны свою любимую младшую дочь. Свою поспешность в этом деле Евдокия Дедиловна объяснила тем, что, хотя Наталье всего тринадцать лет, физически она уже вполне созрела для брака. Впрочем, Терех и сам это видел, ежедневно общаясь с Натальей. Её пышные формы, столь соблазнительно проступавшие под любым одеянием, порой зажигали в сластолюбивом Терехе искру сильнейшего вожделения. Оставаясь наедине с Натальей, что случалось нечасто, Терех позволял себе нашёптывать ей на ушко довольно бесстыдные комплименты и жадно тискать её в полумраке теремных переходов. Терех чувствовал, что Наталье приятны его знаки внимания, что она сама ищет возможности столкнуться с ним лицом к лицу где-нибудь на лестничном пролёте или во дворе. Однажды Терех даже запустил руку Наталье под платье, пощекотав кончиками пальцев нежную кожу на внутренней стороне её пышных бёдер. Наталья тогда вырвалась и убежала, с силой оттолкнув от себя Тереха, но тем не менее она ни словом не обмолвилась об его дерзкой выходке ни отцу, ни матери.
Терех не стал ломаться и брать время на раздумье, дабы его гостеприимцы не подумали, будто он набивает себе цену. Сильнейшее вожделение к Наталье, владевшее Терехом, сделало его покладистым и сговорчивым. Терех согласился взять Наталью в жёны с тем приданым, какое был готов дать за ней скуповатый Трун Савельич. Терех был готов подождать со свадьбой до весны, когда Евдокия Дедиловна разрешится от бремени родами.
