При осаде Твери татары не сооружали баллисты и катапульты, они действовали здесь другим способом, уже опробованным во время войны Чингисхана с чжурчженями и при вторжении в Хорезм. Изготовив множество лестниц, Батыевы воины изо дня в день шли на штурм деревянных стен и башен Твери, возвышавшихся на обрывистом волжском берегу. При этом татары гнали впереди себя пленных русичей, мужчин и женщин, прикрываясь этим живым щитом от стрел и камней, сыпавшихся с тверских укреплений.
Защитникам Твери приходилось волей-неволей стрелять из луков по своим и лить на голову своих же русичей кипящую смолу. Всякое сострадание к пленным соотечественникам оборачивалось для тверичей бедой и тяжёлыми потерями. Прекращая обстрел и позволяя русским невольникам вскарабкаться по лестницам на самый верх городской стены, тверичи тем самым беспрепятственно подпускали к себе на длину копья множество наступающих и дико орущих татар. Три дня татары волна за волной накатывались на валы и стены Твери, гоняя впереди себя пленных русичей и завалив их мёртвыми телами заснеженные городские рвы. На четвёртый день силы тверичей иссякли, а их боевые порядки настолько поредели, что очередной вал из идущих на приступ татар, перевалив через гребень стены, затопил обречённый город.
Все защитники Твери пали в неравной сече, а женщин и детей татары угнали в неволю.
Разбив стан под Тверью, Батый рассылал в разные стороны конные дозоры. От пленных русичей, взятых во Владимире, Батый узнал, что князь Георгий с братом Святославом и племянниками собирает сильную рать где-то в заволжских лесах. Батый прилагал все усилия, чтобы отыскать войско князя Георгия раньше своих двоюродных братьев, тумены которых в это самое время вышли к Ростову, Угличу и Ярославлю. Батый не хотел ни с кем делить славу победителя над князем Георгием. Рыская по окрестным лесам и долам, Батыевы дозорные находили брошенные деревни, обнаруживали следы местных жителей, бежавших пешком и на санях по узким лесным дорогам в непролазные северные дебри, спасаясь от страшных степных завоевателей. Однако становище князя Георгия Батыевы воины нигде не могли найти.
Среди Батыевых наложниц оказалась и Любава, племянница Святослава Всеволодовича. Анна Глебовна не сразу узнала Любаву, столкнувшись с ней в татарском стане, поскольку та была наряжена в татарскую одежду. Стоя на утоптанном снегу между изгородью загона для лошадей и войлочной стенкой юрты, две княгини-невольницы закидали друг дружку вопросами. Выяснилось, что Любаву воины Батыя пленили, ворвавшись в Юрьев-Польский. Мунгалы подвалили к городу рано на рассвете и сразу устремились на штурм со всех сторон. Защитников в Юрьеве-Польском было мало, поскольку дружина Святослава Всеволодовича ушла отсюда ещё в конце января, а к началу февраля город и вовсе наполовину обезлюдел, когда сюда дошли слухи о взятии татарами Суздаля и Владимира. Люди оставляли дома и скарб, спешно уходя в более укреплённый Переяславль-Залесский и в заволжские лесные деревни.
— Я назвалась женой местного князя, поэтому Батыга взял меня в свой гарем, — молвила Любава. Она тут же добавила с горькой усмешкой: — Сначала я ходила в наложницах у своего дяди Святослава, принимая на себя людскую хулу, а ныне и вовсе угодила на ложе к хану поганых мунгалов. Не иначе это мне кара господня за греховное любострастие с родным дядей.
Анна Глебовна обняла Любаву одной рукой, прижавшись своей заиндевевшей на морозе щекой к её лбу. Её саму терзали те же самые мысли.
— Где же наши храбрые князья? — чуть не плача, промолвила Любава. — Почто они не бьются с мунгалами насмерть? Почто позволяют нехристям разорять свои грады и сёла?
— Сыновья князя Георгия погибли во Владимире от татарских сабель, — с печалью в голосе произнесла Анна Глебовна. — Мой сын Ярополк пал в сече с мунгалами, защищая Переяславль-Залесский. Князь Георгий и брат его Святослав, по слухам, ожидают возвращения из Поднепровья брата Ярослава с полками, дабы объединёнными силами разбить татарскую орду.
— Мне думается, что Георгий и Святослав просто-напросто спрятались где-то в лесных дебрях, пережидая татарскую напасть, — злым голосом проговорила Любава. — Уж Святослава-то я хорошо знаю, душонка у него заячья! Ратоборствовать Святослав не любит, зато постельные утехи он обожает сверх всякой меры! У него и «дубина-то» срамная, как у жеребца!
Одолеваемая сильным любопытством, Анна Глебовна спросила у Любавы, каков в постели хан Батый по сравнению со Святославом Всеволодовичем и сколько раз ей пришлось дарить ласки Батыю на ложе.
— Батыга же ростом-то невелик, — промолвила Любава, отогревая дыханием свои закоченевшие пальцы, — у него и стручок между ног вот такусенький. — Любава показала пальцами примерную длину Батыева полового члена. — Возбуждается Батыга быстро, но и остывает так же скоро. Подрыгается он на мне несколько минут и уже стонет от удовольствия, а я и разогреться-то не успеваю. Трижды меня приводили на ложе к Батыю. Первый раз было очень страшно, а потом... — Любава небрежно махнула рукой. — Голый-то Батыга — такой же мужик, токмо на лицо страшный. Святослав в постели, конечно, ласковее и неутомимее, чем Батыга. Святослав порой в такой раж меня вводил, что у меня от наслаждения голова кружилась. Что и говорить, грешить с ним мне было сладостно. А тебе каково было в постели с князем Георгием? — Любава заглянула в глаза Анне Глебовне.
Поскольку ни в голосе, ни во взгляде Любавы не было ни осуждения, ни презрения к ней, то Анна Глебовна не стала таиться и честно призналась, что и ей доставляло удовольствие быть любовницей князя Георгия.
Любаве было двадцать три года, она была довольно высока ростом и крепка телом. У неё были приветливые серо-голубые глаза, довольно миловидное лицо. Когда Любава улыбалась, то у неё на щеках появлялись очаровательные ямочки. Свои тёмно-русые густые волосы Любава заплетала в две косы.
Во время пребывания татарского войска под разорённой Тверью Анна Глебовна неожиданно увидела среди пленённых тверичей боярина Судислава, который был родом из Переяславля-Залесского. Уходя в поход на Киев, Ярослав Всеволодович доверил заботам Судислава свою беременную жену и своего внебрачного сына Бориса. Когда стало ясно, что татары вот-вот подступят к Переяславлю-Залесскому, то Судислав живо спровадил в Новгород беременную княгиню Ростиславу Мстиславну, где княжил её шестнадцатилетний сын Александр. Судислав собирался отправить в Новгород и княжича Бориса, но этому помешала Анна Глебовна, прибывшая в Переяславль-Залесский вместе со своим сыном Ярополком и его дружиной. Анна Глебовна, узревшая в Борисе не робкого юнца, но сильного духом мужа, побеседовала с ним наедине. После чё го Борис отказался ехать в Новгород, выразив своё желание сражаться с мунгалами, как и подобает сыну грозного Ярослава Всеволодовича. Трусоватый Судислав кое-как уговорил княжича Бориса отправиться в Тверь, чтобы возглавить тамошних ратных людей. Мол, княжич Ярополк будет оборонять от татар Переяславль-Залесский, а Борису надлежит защищать Тверь, ведь этот град тоже входит в удел его отца. На самом деле Судислав хотел поскорее сам убраться из Переяславля и увезти отсюда Бориса, которого он был обязан опекать.
— Вот так встреча, боярин! — удивлённо вымолвила Анна Глебовна, увидев грузного Судислава, одетого в рваный заячий тулупчик явно с чужого плеча.
