— Саша, а ведь ты и впрямь исцеляешь, не ведая о том...
Сын даже рассердился:
— Что вы выдумываете?!
И в тот же день отправился к владыке. Спиридон приходу молодого князя обрадовался, не говорили с самого возвращения из Переяславля. Архиепископ был несказанно рад, услышав о победе в Копорье. А про исцеление ответил просто: если тебе люди верят, значит, и целить можешь. И могила Фёдора тоже исцеляет, об этом уже все говорят. Видно, князь святой был.
БЕДА С ЗАПАДА
еперь уже все знали, что пойдут на Псков. И то, пора псковичей из неволи вызволять. Хотя сами же в неё и забрались, но жалко, свои всё же.
Кузнец Пестрим который день не выходил из своей кузницы, даже спал там же. Жена носила ему и подмастерьям обеды, стояла, жалостливо подперев щёку кулачком, качала головой и уходила обратно. Не до сна и отдыха было, все другие работы позабросили после того, как князь Александр Невский на вече сказал, чтоб к походу на псов-рыцарей готовились. У подручного Пестрима руки обожжены, молот держать не может, так чуть не локтями хоть мехи раздувает, только бы в стороне не стоять. Давно такого единодушия в Новгороде не было. На вече о том, что Новгород пока миновало, рассказывали и те, кто в Низовские земли ездил, и те, кто от немцев на Псковщине едва спасся. По всему выходило, что враг со всех сторон у ворот. Одного прогнали, другие налезают. Верно, решил Ярославич, бить надо так, чтобы вдругорядь неповадно было. Когда в доме пожар, то не до ссор. А кто против будет, того вече решило и впрямь казнить смертью лютой. Боярские прихвостни сначала не поверили, потом двоих болтунов повесили на воротах, долго их трупы болтались, пока самим горожанам не надоели, все ненужные разговоры сразу прекратились.
Между двумя домами Пестрим вышел во двор чуть передохнуть, уж больно жарко. Только присел на большое бревно, тут как тут Никоня, давний его друг-соперник. После боя со шведами, когда один другого спасали, ближе братьев родных стали. Никоня присел, посмотрел на солнышко, потом наклонился к кузнецу:
— Слышь, Пестрим, я чего узнал?..
— Ну? — покосился на известного болтуна кузнец. Сейчас что ляпнет, не будешь знать, верить или нет. Так и вышло.
— Дружинники меж собой говорили, князь-то наш Александр Ярославич во Владимир уезжает...
— Ты что?! — выпятился на него Пестрим. — Быть того не может!
Никоня резво перекрестился:
— Вот те крест!
Подумал и перекрестился широким крестом, чтоб уж совсем без сомнений было:
— Клянусь, сам слышал! Едет завтра ли, сегодня ли во Владимир.
Кузнец почти вскочил:
— Снова бояре собаки, дышло им в бок, напакостили! Ну никак не могут жить спокойно. — Заорал во всё горло: — Чего ж мы сидим?!
— А что мы можем? — уже испугался своей осведомлённости Никоня. Он просто услышал, как один дружинник прощался с женой, говоря, что уходит с князем Александром немедля во Владимир, а второй поддакивал, мол, идём.
— Народ поднимать надо! Пусть Ярославич сам скажет, если что не так, пусть виновных бояр назовёт, мы им бороды-то повытаскаем, не посмотрим, что знатные, без штанов вдоль Волхова гулять будут!
На зычный голос Пестрима во дворе мигом собрался народ. Стали требовать вече собрать, но кузнец вдруг запротивился:
— Что вече? Пока его соберём, пока бояре речи держать станут, время упустим. Уйдёт князь, как есть уйдёт!
Нашлись такие, что тоже слышали о Владимире. Пестрим и остальные на них чуть не с кулаками:
— Почему молчали?!
Стали советоваться, что делать. Решение пришло вмиг:
— Идти в Городище, самим от народа просить Александра Ярославича не покидать Новгород. Не может Невский вот так город бросить! Нет, не может!
— Живым щитом на пути встанем, не отпустим князя Александра Невского из Новгорода!
— Лучше бояр всех, противных ему, погоним!
— Пусть только скажет, кого...
Хорошо, что никто из бояр да онаньевских прихвостней по пути не попался, не то не сносить им головы, забили бы.
К людям, шагавшим в сторону Городища, присоединялось всё больше и больше горожан. К самому княжьему двору подошли уже такой толпой, что и веча не надо, все здесь. Только бояр не было, да их никто и не звал.
В трапезную, где заканчивала обед княжья семья, вошёл встревоженный гридь. Князь поднял голову:
— Что?
— Там, княже, от Новгорода толпа ко двору подходит. Велишь запереть ворота?
— От Новгорода? Нет, впустите.
О господи! Что ещё случилось? От этого города всего ожидать можно, вчера готовы были подчиняться княжьей власти, а сегодня и погнать могут, с них станется. Александр заторопился во двор.
В ворота и впрямь входили новгородцы, оттеснив стражу, не рискнувшую сопротивляться многому числу людей. Заполонили уже всё пустое пространство, но ещё шли и шли. Последние так и остались за воротами. Александр стоял на верхней ступеньке крыльца в тёмно-зелёном кафтане почти без шитья, ведь собирался в дорогу. Он был без корзно и шапки. Новгородцы остановились в шаге от крыльца, но не кричали, не требовали, наоборот, вдруг заломили шапки. Князь спросил первым:
— С чем пришли?
Передний рослый мужик, Александр вспомнил, что это кузнец со Словенской стороны Пестрим, попросил:
— Дозволь, княже, слово молвить?
— Говорите, — подивился такой обходительности Александр. Если и выгоняют, то странно, уж больно ласково. Слуга успел подойти, ловко накинул корзно и закрепил его на правом плече красивой золочёной фабулой, подал в руки шапку, отделанную соболем.
— Ты, княже, не в обиду будет сказано, из Новгорода ехать собираешься?
— Еду, — продолжал изумляться Невский.
— Княже, Александр Ярославич, не бросай Новгород! Ежели тебя бояре обидели, только скажи, мы их за бороды сюда притащим.
— Да не бросаю я!
Пестрим недоверчиво переспросил:
— Так ведь едешь из Новгорода?
И тут двор услышал раскатистый хохот новгородского князя:
— Еду! Только за помощью. Великий князь Ярослав Всеволодович обещал, вся Низовская земля поможет. И суздальские полки пойдут, и князь Андрей переяславльскую дружину приведёт. Решил сам съездить посмотреть.
Пестрим снова попросил:
— Александр Ярославич, не бросай Новгород, не сироти, Христом Богом просим. Если повинен пред тобой кто будет, прямо народу скажи, любого на берёзе вздёрнём, если за дело. Челом бьём.
