Не сговариваясь, новгородцы собирались на вечевую площадь перед Святой Софией. От одного к другому передавали услышанное:
— Не просто победили, а побили шведов насмерть!
— Князь Александр оказался разумным, подстерёг шведов, где надо!
— Хорош у нас князь, нечем и попрекнуть!
— Да уж, измыслил, где встретить проклятых, как их побить!
— А и молодец князь! Не допустил шведов до Ладоги, упредил!
Слышав такие слова, боярин Колба морщился, ему совсем не нравилась похвальба князю Александру Ярославичу. А тут стали хвалить ещё и проклятую ижору, мол, вовремя сообщили Ярославичу о подходе шведов! Тут уж боярин не стерпел и так был зол на Пельгусия с его людьми, пробормотал, но так, чтоб слышали вокруг:
— Да что ижора? Шведы сами князя на бой вызвали...
К нему тут же потянулись слушальщики, а ну чего нового скажет?
— Это как на бой вызвали?
Боярин, не думая, что будет потом, уверенно подтвердил:
— Прислал нашему князю их ярл вызов, мол, выходи биться.
Стоявший рядом новгородец подозрительно поинтересовался:
— Если знал, что нападёт, да ждал, чего же побили его?
Колба сообразил быстро:
— Шведы, видно, князя по реке ждали, а тот из леса пришёл.
Вот в этом боярин, сам того не подозревая, оказался совершенно прав. Его слова очень понравились и новгородцам.
— Верно, наш князь ихнего воеводу перехитрил! Не по реке двинул, а из лесу!
— Если ума много, то хоть как изготовься, не осилишь такого!
— Свейский конунг небось похвалялся, нашего князя на бой вызываючи, а Ярославич побил его на Неве, как дитя малое!
— Одно слово: Невский!
Толпа подхватила это слово: Невский!
Никто уже не вспоминал боярина Колбу и его речи. Показалось даже, что так и было: вызвал свейский конунг Александра на бой да был им побит. Александр с войском не успел ещё в Новгород прибыть, а весь город уже был уверен, что шведы вызывали его на бой и были биты из-за хитрости и воинской доблести князя и его дружины! Даже передавали слова того вызова, хотя спроси кого, не ответит, откуда те слова знает. Якобы послы шведов передали слова своего конунга: «Приходи и поклонись, проси милости и дам её, сколько захочу. А если воспротивишься, попленю и разорю всю и порабощу землю твою, и будешь ты мне рабом и сыновья твои».
Сам князь шёл впереди дружины на вороном коне. С малых лет после того въезда в Новгород вслед за отцом вместе с братом Фёдором он полюбил таких коней: белых и вороных. Но белый годился для праздника, а вороной скорее для битвы, тем более что конь и впрямь был хорош. Умён, послушен, крепок и красив!
Сейчас предстоял праздник, но менять коня, сослужившего своему хозяину отличную службу, который не подвёл в тяжёлом бою, не встал на дыбы, когда князь бился против Биргера, Александр ни за что не стал бы. Ласково похлопывая скакуна по крутой лоснившейся от ухоженности шее, князь вспоминал минуты боя. Сейчас, когда прошло уже время и можно думать о нём спокойно, Александр всё не мог понять, как ему удалось отбить страшный удар опытного шведа и самому попасть прямо в узкую щель забрала. Благодарил Бога, а ещё брата Фёдора, что наверняка смотрел на русичей с небес. Благодарил своего ангела-хранителя, ведь этот удар очень помог русичам. Когда Биргера раненым потащили на шнек, на некоторое время шведы потеряли свой пыл, это позволило русичам пересилить многих из них. Главное, не было единого управления огромным шведским войском.
К Александру подъехал Гаврило Олексич.
— Князь, скоро Новгород. Как думаешь, ждут нас?
Князь улыбнулся:
— Конечно, ждут! Столько новгородцев в поход ушли, ясно, что родные беспокойны.
К их разговору присоединился Яков Полочанин:
— Тебе новгородцы благодарны будут не только за победу, но ещё и за то, что жизни родных сохранил. Два десятка погибших для такой битвы совсем малая потеря.
Александр, вспомнив, как новгородцы то благодарили, то изгоняли его отца, проворчал:
— От них дождёшься...
Вдали показались купола Софии и донёсся колокольный звон. Гаврило кивнул в сторону города:
— Слышь, как встречают?
Но князь вдруг приказал... чуть придержать коней.
— Зачем? — изумились услышавшие приказ.
— Подождём расшивы с пешими. Не одним нам хвалу воздавать, они не меньше заслужили.
Согласились все. Действительно встали, поджидая пеших. Вниз по Волхову к Ладоге расшивы пришли быстрее конных, а вот против течения отстали, но не очень, потому ждать пришлось недолго. Дальше постарались идти шагом, чтобы те поспевали. Воевода Миша, завидев стоявших конных, обеспокоился, закричал на берег:
— Случилось что?
Ему ответил сам князь:
— Вас ждём.
— Зачем? — не понял воевода.
Александр рассмеялся:
— Вместе должно в город войти! Всем славы испытать!
У многих пешцев перехватило горло от такой заботы. Они и впрямь понимали, что город высыплет сначала встречать конных, а пока подойдут расшивы, про них и забудут. Но князь такого не допустил, показывая, что и пешее воинство чести заслужило. К тому же на расшивах везли тела погибших, чтобы похоронить со славой.
Новгород действительно встречал, на площади перед Софией было не протолкнуться, все ближние к Детинцу улицы запружены, у ворот Невельской стороны тоже толпы, на Волхове, сколько хватал глаз, ладьи и лодки. Все ждали.
Наконец, раздались крики:
— Едут!
А с реки донеслось:
— Плывут!
Новгородцы бросились кто куда, кто на берег, чтобы встретить расшивы, кто навстречу конным. Князя на его вороном коне готовы были нести к Софии на руках. Конь едва пробивался среди толпы, Александр, смеясь, уговаривал новгородцев:
— Дайте же проехать!
А со всех сторон неслось:
— Невский!
Князь обернулся, ища глазами Якова Полочанина, но на его немой вопрос ответил Гаврило Олексич:
— Тебя, князь, величают! У тебя теперь новое прозвище есть, ты Невский!
У Александра перехватило горло, он мечтал о победе и возвращении со славой, но чтоб так.
У Софии их встретил владыко Спиридон. Князь легко спрыгнул с коня, отдал поводья подскочившему дружиннику и преклонил колено перед архиепископом:
— Бит швед, владыко, бежал с Земли Русской!
Спиридон ответил ему чуть дрогнувшим голосом:
— Ведаю о том, сын мой. Знаю, что людей сохранил, горя матерям не принёс. Заслужил ты эту славу, князь Александр Ярославич, заслужил, чтоб люди тебя Невским величали.
