Из леса совершенно неожиданно появился человек. Даже опытный охранник Ерёма головой мотнул, глазам своим не веря. Словно дерево или куст вдруг превратилось в рослого парня. Тот прижал палец к губам и кивнул. Ерёма в ответ тоже кивнул.
— Веди меня к князю. Я от Пельгусия.
Новгородец заторопился, все знали, что таких гонцов, когда бы ни появились, хоть среди ночи, к Александру Ярославичу доставлять не медля ни минуты! Гонец явно торопился, но дыхание ровное, да и не бежал видно, ноги не в росе — соображал Ерёма, топая к княжьему месту. Князь Александр шатра не разбивал, только натягивали над головами рядно, чтоб сверху не капало, если дождь пойдёт, и всё. Поход он и есть поход, и князь спал и ел, как все остальные, себе лучшее не отбирал, себя не берёг. И этим очень нравился воинству. Он и про полог ничего не говорил, сами так сделали, заботясь о молодом князе.
Александр, завидев приближающегося человека в сопровождении охранника, поднялся ему навстречу. Тот поясно поклонился, хотя был заметно старше самого князя.
— Я от Пельгусия, князь. Проведу вас тайными тропами.
Александр кивнул в ответ.
— Как там?
— Стоят пока.
— Расскажи, где стоят. Подробно, что за место. Можно ли подойти тайно, чтоб не заметили?
Посланник оглянулся вокруг.
— Подойти можно, если у тебя кони обучены не ржать, а воины не шуметь.
— Обучены, — гордо заявил князь. Ижорец с эти согласился, хотя и сам подошёл тихо, но успел оценить то, как стоит новгородская рать. Если не знать, что они здесь, пока не подойдёшь — не заметишь.
Князь с ижорцем долго сидели рядком и о чём-то говорили. Александр спрашивал, а пришедший отвечал. Потом были позваны тысяцкие, с ними князь тоже долго вёл беседу. Тысяцкие разошлись к своим воинам, кликнули сотников, снова пошёл разговор. И уже сотники что-то говорили самим дружинникам и ополчению. Всё тихо и тайно, точно и у леса есть уши.
Елифан шёл в пешем войске под предводительством новгородца Миши. Он плохо бился мечом, ни к чему такому учиться было охотнику-ижорцу, зато луком владел лучше некуда. Глаз точный, да и рука не слабая. Только чуть подучили боевыми бить, и после не могли нахвалиться на ижорского помощника.
Когда встретились на берегу Тосны с конными князя Александра, Елифан отпросился у Миши сходить к князю.
— Зачем тебе? — подивился новгородец.
— Я же тутошний, места хорошо знаю, помогу тайными тропами пройти.
Воевода согласился:
— То дело. Иди.
Князь, завидев Елифана, кивнул ему как давнему знакомому:
— И ты здесь?
Ижорец подивился:
— А где ж мне быть? Князь, я могу проход показать.
— Покажешь, только от Пельгусия вестей дождёмся, не ушли ли шведы. Не то и идти будет лишне, не пришлось бы догонять.
Елифана очень обрадовало появление Канюши, встретились точно после долгой разлуки. Канюша сразу поинтересовался:
— А где Самтей?
Елифан тяжело вздохнул:
— Нету Самтея... погиб он...
Но рассказать, как погиб, не успел, князь позвал обоих, долго обсуждал, как лучше незаметно подойти к самому берегу. Молодые ижорцы оказались очень толковыми, места вокруг знали отлично, каждый овражек, каждое болотце помнили наизусть, на бересте смогли нарисовать всё осмысленно. Александр не мог нахвалиться на таких помощников.
Князь вспомнил, как ворчали на ижору бояре ещё в Новгороде, мол, может, они договорились со шведами или ими же присланы. Заманят в болота и погубят. Сейчас, глядя на парней и слушая их речи, Александр думал о том, как разнятся дородные бояре, иногда готовые продать и сам Новгород, с вот такими простыми ижорцами, которые головы сложат за пусть далёкую от них, но родную землю, за людей русских.
Елифан так и не рассказал Канюше о гибели Самтея, решил, что после скажет. Но после не пришлось.
Поутру войско так же тихо снялось с места и двинулось вслед за пришедшим вечером ижорцем. Шли след в след, нехожеными тропами, стараясь не только не шуметь, но и вообще не издавать ни звука, точно были на охоте. Князь Александр усмехнулся: так и есть, они охотятся за врагом, пришедшим полонить их землю.
БИТВА НА НЕВЕ
Пельгусием встретились на последнем привале. Людям было велено устроиться на ночлег всё так же тихо и без костров. За лошадьми следить, чтоб не заржали. Но кони у дружины привычные, голоса зря не подадут. Князь позвал старейшину на совет.
Он смотрел на пожилого ижорца, принёсшего такую пользу Новгороду, и думал, как и чем сможет его отблагодарить. Старейшина, в свою очередь, смотрел на молодого, едва материнское молоко на губах обсохло, князя и радовался, что у Новгорода такой молодой и такой разумный правитель. Пельгусий успел оценить и поступки князя, и обученность его людей. Хорошая дружина.
— Прости, не могу ничем тебя угостить, костров сам велел не разводить, — извинился князь перед Пельгусием. Тот в ответ усмехнулся:
— Ты, княже, я думаю, не в гости прибыл сюда и не с подарками. Давай о деле, не то ветер сменится, опоздаем.
— Верно, пойдём говорить. — Александру очень понравился и сам Пельгусий, и его подход к делу. Себе ничего не просит, стоит, видно, за землю свою против вражин по зову души.
Снова долго расспрашивал о том, какова поляна, как стоят шнеки, с какой стороны лучше подойти... Мало того, Александр вдруг сам запросился сходить в лес к лагерю.
— Зачем тебе, княже? — подивился тысяцкий.
— Ушам доверяй, а глазами проверяй, знаешь такую поговорку? Сам хочу увидеть, что там и как. Я тоже могу осторожно.
Пришлось наряжать и князя в ветки и специально изготовленную обувь, такую, чтоб сухой сучок не хрустнул под ногой. Александр был в лесу недолго, только окинул взглядом берег, кивнул и отправился обратно. Ходивший с ним Канюша довольно качал головой:
— Князь точно опытный охотник ходит. Не хуже наших.
Новгородцы, что слышали эту похвалу, не сдержались:
— А наш князь во всём не хуже, что на мечах биться, что на коне сидеть, что охотиться...
И такая гордость звучала в их словах, что Пельгусий ещё раз порадовался: любят новгородцы своего князя. Это хорошо, потому как за любимым воеводой и на рать идти не страшно.
Ночь прошла беспокойно, но к рассвету и князь, и все остальные были на ногах. У Невы летом ночи почти и нет, вечерние сумерки не уходя вдруг переходят в неяркий рассвет. И хорошо и плохо, не поймёшь, ещё вечер или уже утро. Но небо, и без того не очень тёмное, заметно светлело на востоке, показывая, что ночь кончилась.
