– А вас это волнует?
– Да, волнует. Потому что Мэгги придется слышать все, что люди обо мне говорят. Сегодня она потеряла мать, которую считала совершенным ангелом, а взамен получила меня.
Бенедикт пнул носком сапога плотно утоптанный земляной пол. Где же та проклятая картина? Ему ужасно хотелось посильнее пнуть что-нибудь. И еще ему хотелось выть и ругаться. Однако он улыбнулся – на случай, если Шарлотта сейчас смотрела на него.
– Вы же преуспели в богоугодных делах, и это даже лучше, чем быть ангелочком.
– Не надо, Бенедикт, не надо… Ей всегда было лучше без меня, а теперь она к тому же знает почему. Им всем будет без меня лучше. – Раздался глухой стук, а затем – какое-то бормотание. – Поймите, это мой долг перед ними.
И Бенедикт понял. Это и есть любовь, не так ли? Уйди, если твоя любовь безответная. Он любил своих родителей, а вот любили ли они его? Этого он так никогда и не узнал. Во всяком случае, они не любили его таким, какой он был. Вот он и покинул дом, когда был лишь немногим старше, чем Мэгги сейчас. Покинул дом – и ушел в море.
Но в конечном счете это ничего не решило, и уход лишь отдалил его от Джорджетты. Он не хотел, чтобы и Шарлотта лишилась своих близких. Но сегодня на ее долю выпало слишком много огорчений, и он не мог с ней сейчас спорить.
Немного помолчав, Бенедикт тихо сказал:
– Я помогу вам найти сундук, если вы перестанете разбрасывать вещи. Я найду его с помощью трости, по звуку. А вы пока можете…
– Нет, не надо! Не помогайте мне уезжать! О, неужели я должна вынести еще и это?!
Его терпение лопнуло, и он прокричал:
– Ну так не покидайте меня раньше, чем вам придется это сделать!
– Бенедикт, пожалуйста, прекратите. – Теперь Шарлотта заговорила очень тихо. – Если вы точно знаете, что нам все равно придется расстаться, – то заканчивайте со мной побыстрее, не продлевайте эту боль, не терзайте меня минуту за минутой, час за часом…
Час за часом… А ведь именно так он терял зрение. Бенедикт замер, ошеломленный этой мыслью. А ведь Шарлотта права. Если уж терять что-либо – то лучше сразу, чем мучиться ожиданием того, что неизбежно должно случиться. И, следовательно, им с Шарлоттой действительно надо расстаться как можно быстрее. Тем более что они, судя по всему, просто не подходят друг другу, – пусть даже ему было очень приятно, когда Шарлотта в минуты покоя клала голову на его плечо.
Тихо вздохнув, Бенедикт проговорил:
– Ладно, согласен, вы правы.
Он повернулся и осторожно шагнул к дверям конюшни – вокруг валялось много всякого хлама, так что в любой момент можно было обо что-то споткнуться. И тут вдруг справа от него раздался мужской голос, но Бенедикт, ошеломленный только что произошедшим разговором, слышал его словно издалека. А затем послышался треск материи. В следующее мгновение Бенедикт почувствовал влагу, стекавшую по его правой руке, и выронил трость.
Кровь! Кто-то ударил его ножом! Это вернуло его к действительности, и он закричал:
– Что за чертовщина?! Кто здесь?!
– Слепой, что ты здесь делаешь?
Этот низкий голос был Бенедикту знаком. Поморщившись, он проговорил:
– Что ж, попробую угадать… Мой старый друг с улицы, верно? Как поживаешь? – Он нарочно говорил громко, чтобы Шарлотта его услышала и где-нибудь спряталась. – Приятель, что ты здесь делаешь? – Бенедикт поднял руку. – Постой-ка!.. Ты что же, только что порезал меня моим же собственным ножом?
– Мой ты забрал, – пробурчал в ответ мужчина.
– А ты забрал мой. Ну разве не восхитительный обмен?
Проклятие! Теперь у него не было ни ножа, ни трости. Но где же она? Он не чувствовал ее под ногой. Должно быть, она откатилась. А противник был совсем близко, и от него разило пивом и потом. К тому же у него был его, Бенедикта, стилет. Вполне возможно, имелся и пистолет. И вообще, кто он такой?
Стараясь выиграть время – ему помнилось, что где-то у него под ногами лежали вилы, – проговорил:
– Только не надо меня больше резать. – Он шагнул в сторону и чуть покачнулся, надеясь, что противнику покажется, будто он споткнулся. – На мне чужой сюртук. Ты, друг мой, очень плохо обращаешься с одеждой.
Вот, наконец-то! Бенедикт наклонился и сомкнул пальцы на рукоятке вил. А уже в следующую секунду он швырнул их в направлении противника, однако промахнулся – вилы ударились о земляной пол. Но где же этот тип? Ведь он пришел, чтобы напасть на него, не так ли?
Тут раздался оглушительный грохот, и какие-то предметы посыпались на пол. Бенедикт зажал себе рот ладонью – чтобы удержаться и не окликнуть Шарлотту. Спряталась ли она? В безопасности ли она?
– У тебя есть пистолет? – громко спросил Бенедикт. – Думаю, с твоей стороны будет очень любезно, если ты из него не выстрелишь.
– Я не ношу с собой пистолеты! – послышался ответ.
Ага, ясно! Теперь Бенедикт получил представление о том, где находился противник. Он стал придвигаться к нему очень осторожно, то и дело замирая на месте. Внезапно его нога на что-то наткнулась, по-видимому – на ту картину или раму. Он быстро наклонился и, подняв этот предмет, швырнул его в направлении голоса. Послышались проклятья, и Бенедикт понял, что на сей раз не промахнулся. Но противник почему-то не бросился на него. Вместо этого он стал двигать что-то тяжелое. Хм… странно…
– Друг мой, – сказал Бенедикт, – а ты-то что здесь делаешь?
Еще какой-то тяжелый предмет заскрежетал по полу, ударяясь о предметы, которые до этого раскидала Шарлотта.
– Ты что-то ищешь, – догадался Бенедикт. – Не так ли? И что же ты здесь спрятал?
Ему вспомнились слова сыщика с Боу-стрит. Стивен Лайлак считал, что нападение на Нэнси связано с золотыми соверенами. А Бенедикт был уверен, что нападение на него самого было связано с нападением на Нэнси. И это означало…
– Ты спрятал… какие-то улики, верно? Да-да, ты спрятал здесь улики, не так ли, мой друг? – проговорил Бенедикт. «Шарлотта, услышь меня! Иди за помощью!» – закричал он мысленно.
– Заткнись, слепой!
– Нас, конечно, друг другу не представили, и не скажу, чтобы я жаждал представиться, но мое имя Фрост. – Усевшись на ближайший предмет, которым оказалось седло, Бенедикт, притворяясь беззаботным, продолжал: – Я тут немного посижу, составлю тебе компанию. Если тебе захочется снова ударить меня ножом, можешь попытаться, но едва ли у тебя это получится. К тому же ты сейчас, кажется, очень занят.
Снова послышался грохот, а затем – снова ругательства; у этого субъекта был весьма впечатляющий словарный запас. Внезапно раздался глухой удар, потом – стон, и показалось, что на пол упало что-то тяжелое.
– Как же много тут шума… – пробормотал Бенедикт. – Мой друг, это все ты шумишь?
– Нет, это я, Шарлотта, – прозвучал ответ. Она тяжело дышала от напряжения. – Должно быть, он прокрался в конюшню, когда мы уже перестали разговаривать. Поэтому он и не знал, что я тоже тут. А вы его прекрасно отвлекали.
