Он кивнул.
– Я понимаю, что это безумие, но… Рихтер привез меня сюда, чтобы показать фото, где убийца Ната покидает «Мандарин». Марина с Финном не доверяют ему, поэтому они оставили меня, но мне он показал это фото.
– Да ну? И кто же это был? – Я не знала, как Рихтеру хватило времени подтасовать улики против Мишлера, но это все равно не мог быть настоящий убийца Ната.
Хотя в глубине души я понимала, что просто тяну время.
Джеймс недоуменно посмотрел на меня.
– А ты не знаешь? Агент разведки Джордж Мишлер.
– А. Ну да.
– Что-то в его лице… может, просто потому, что этот человек убил моего брата, но что-то в нем не так.
Да, наверное, сделанный на скорую руку фотошоп, вот что. В моих воспоминаниях Мишлера арестовали лишь через несколько месяцев. Должно быть, что-то поторопило Рихтера.
– Мне начало казаться, будто стены смыкаются вокруг меня. Я спросил, могу ли увидеть видеозаписи с людьми, стрелявшими в меня у больницы, но Рихтер сказал – нет. Начал плести всякое насчет того, что они сейчас не в его юрисдикции, и у меня словно тревожный звоночек зазвенел. Почему вдруг он не дает мне посмотреть их? Он сам должен был видеть их и знать, что там засняты вы с Финном, а не пара бандитов, как он говорил. Он знал, что вы – мои друзья, так почему же он не арестовал Марину с Финном или хотя бы не рассказал мне об этом теперь?
Я ничего не сказала. Этому могло быть лишь одно объяснение.
– Только если он знал, что это на самом деле ты, а не она, – сказал Джеймс. – А если он знает об этом, то что еще ему известно?
Джеймс встал, и я снова подняла пистолет, но он не стал приближаться ко мне.
– Я так разволновался, что убежал сюда – думал, что меня стошнит. А потом не смог заставить себя вернуться, – сказал он. – Я только сидел тут и думал про тебя и про то, что ты мне сказала. Мне нужно знать все, Марина.
Я скривилась.
– Не зови меня так. Я теперь просто Эм.
На лице Джеймса проступило осознание.
– Это так тебя назвал Финн?
Я помолчала.
– Да.
– А почему ты больше не Марина? Мне всегда нравилось твое имя.
– Дурацкое имя. Это имя сказочной принцессы, которая вернула себе все, что когда-то потеряла.
– Господи… – Джеймс наклонил голову. – Да кто же ты?
Я сжала пальцы на рукояти пистолета. Я должна сделать это сейчас. Избавить нас обоих от страданий, а Марину – от того чудовища, которое преследует ее. Но Джеймс выглядел таким печальным и надломленным… Может, это глупо, но я подумала, что Финн тогда был прав. Джеймс имел право знать, почему я собираюсь пустить пулю ему в голову. Возможно, тогда я действительно сумею нажать на спусковой крючок.
– Я все равно тебя убью – ты знаешь? – сказала я.
– Я понимаю. А я буду защищаться.
Я села на холодный кафельный пол, продолжая целиться в Джеймса, и он сел напротив меня.
– Что ты хочешь знать? – спросила я. – Только быстро.
– Как это работает? Если ты убьешь меня, ты создашь парадокс.
– Время разумно, – сказала я, – как ты всегда и подозревал. Подобные действия закрепляются во времени. Тень меня всегда будет убивать тебя здесь, даже после того, как я исчезну.
– И ты знаешь, – сказал Джеймс, – что, если ты убьешь меня, ты тоже умрешь?
Я кивнула.
– Эта версия меня исчезнет из бытия.
– Так ты выполняешь самоубийственную миссию.
– Типа того, но я смотрю на это не так. Если я сумею дать Марине шанс избежать того, через что прошла я, через что ты меня заставил пройти, – при этих словах Джеймс вздрогнул, – то я согласна пожертвовать своим скромным существованием.
Джеймс глубоко вздохнул, словно впитывал мой ответ.
– Но почему…
Он оборвал фразу, помолчал немного и попытался еще раз. На этот раз голос его звучал тише.
– Если я действительно изобрел машину времени, – спросил Джеймс, – то где мои родители? Почему я не спас их?
Хороший вопрос. Я сама постоянно об этом думала. Джеймс никогда не сделался бы одержим этой идеей насчет машины времени, если бы не лишился родителей в детстве.
– Я точно не знаю, – сказала я. – Но насколько я знаю твою версию из моего времени, мне кажется, ты боишься, что если ты их спасешь и вырастешь в счастливой семье, то время никогда не будет интересовать тебя настолько сильно, чтобы ты сумел выяснить, как его контролировать. А ты так влюблен во власть, которую это тебе дает, что не можешь этим рисковать. Возможно, где-то существует временная линия, в которой ты принял иное решение, но не в этой, так что мне все равно нужно остановить тебя.
Джеймс запустил пальцы в волосы и уставился в пол.
– Почему ты хочешь меня убить?
– Я не хочу. – Эти слова прозвучали жестче, чем я хотела. – Видит бог, Джеймс, я никогда этого не хотела. Но… все настолько паршиво…
– Насколько? – спросил Джеймс. – Мне нужно знать, что это означает.
Я вздохнула и положила пистолет на колени. Я по-прежнему могла поднять его и выстрелить прежде, чем Джеймс сумел бы преодолеть разделяющие нас шесть дюймов.
– Это начинается примерно через год от нынешнего дня. Ты работаешь с Рихтером и УБР. Это место – не Коллегия исследований, а Управление безопасности и разведки, действующее под прикрытием, часть ЦРУ, сотрудничающая с Пентагоном. В моих воспоминаниях все шло в целом примерно так же, как и сейчас. Ты встретился с Рихтером, потому что он расследовал убийство Ната. Он заинтересовался твоей работой над четвертым измерением, и у него были ресурсы, которые ты нигде больше не смог бы получить. Наши отношения сделались натянутыми. Мне не нравился Рихтер и пугали перемены, которые я видела в тебе.
– Какие перемены?
– Ты стал даже еще более одержим своей работой. – Мне представился восемнадцатилетний Джеймс, излагающий мне свои теории. Страсть в его голосе была такой пылкой – почти что мания. – Твой идеализм был одной из тех вещей, которые я всегда любила в тебе, но когда перед тобой появилась перспектива действительно обрести способность изменять мир, ты сделался авторитарным. Ты настолько был убежден в своей правоте, что не принимал ни малейших сомнений. Это уже началось – разве ты не видишь?
Джеймс смотрел куда-то мимо меня.
– Типа того, что я ушел с Рихтером, хотя они сказали, что я уязвим, а ему нельзя доверять.
– Дальше будет хуже, – сказала я. – Намного хуже. Однажды – не знаю точно, когда именно – ты создашь машину в секретной правительственной лаборатории в глухом уголке Пенсильвании. Ты назовешь ее «Кассандрой». Тогда и начнутся изменения.
