Я люблю его. Я нужна ему. Могу ли я действительно бросить его в такой момент? Никто и никогда не заботился обо мне так, как он.
Или нет?
И внезапно слова, копившиеся у меня внутри много лет, вырвались наружу.
– Почему ты поцеловал меня? – спросила я.
На секунду воцарилось молчание. Все застыли. Я вдохнула поглубже, пытаясь заполнить воздухом пустоту, образовавшуюся в груди после этих слов.
Финн уставился в стол и принялся водить пальцем вдоль углубления в дереве, делая вид, будто нас не существует. Джеймс несколько мгновений беззвучно шевелил губами, глядя на меня, а потом опустил глаза.
– Марина, давай поговорим об этом попозже?
– Нет, сейчас. Мне нужно это знать.
Джеймс натянуто пожал плечами. Он по-прежнему не смотрел мне в глаза.
– Не знаю. Мы оба были расстроены. Ну, просто так получилось.
– Ты меня любишь? – спросила я. Я поверить не могла, как легко произношу эти слова.
Финн встал и отошел. Я лишь слышала, как он выбирается из-за стола, потому что неотрывно смотрела на Джеймса.
– Так любишь? – повторила я. – Потому что я люблю тебя, Джеймс, и думаю, ты это знаешь.
Джеймс вспыхнул.
– Конечно, я тебя люблю!
– Как сестру? Или как кого?
– Я не знаю! – Он коснулся моей руки кончиками пальцев. Провел большим пальцем по моему указательному. – Иногда мне кажется… но я не уверен…
«Иногда мне кажется». Боже мой, какая надежда вспыхнула бы у меня в душе от этих слов всего лишь несколько дней назад! Но теперь я лишь разозлилась. И отдернула руку.
– Тогда почему ты меня поцеловал? Если знал о моих чувствах, но не был уверен в своих, почему ты так поступил со мной?
– Я не знаю!
– Разве что… – Я похолодела. – Разве что для того, чтобы привязать меня к себе. Дать мне каплю надежды – и я уже никуда не уйду, так ведь? Я пойду на все. Поцелуй всего лишь был последней составляющей твоего уравнения.
Я отшатнулась, и Джеймс потянулся ко мне.
– Марина…
Но он не стал ничего отрицать. Да и не мог, я думаю.
– Я люблю тебя, Джеймс, – сказала я, – но я так больше не могу. Это плохо для нас обоих. Иди с Рихтером, если хочешь, но тебе придется делать это без меня. Я ему не доверяю, и я в этом не участвую.
Я встала, и Джеймс схватил меня за руку.
– Марина, подожди!
Я остановилась, потому что где-то в глубине души еще продолжала надеяться. Я повернулась к нему, зная, что он, увы, может разрушить мою решимость одним лишь словом.
– Пожалуйста! – взмолился он. – Пожалуйста, не оставляй меня одного!
Дура! Я прикусила губу изнутри, чтобы она не дрожала.
– Извини, – сказала я и пошла прочь.
Тридцать
ЭМ
Рихтер вышел из ресторана один и пошел к парковщику. Стоило мне его увидеть, и у меня засосало под ложечкой – похоже, у моего тела его лицо ассоциировалось с болью. Я посмотрела на Финна, но он все еще был не в себе. Я взяла его окоченелую руку.
Когда парковщик подогнал машину, Рихтер уселся, но отъезжать не стал. Он держал машину на холостом ходу, и из выхлопной трубы вырывались сизые струйки. И чем дольше он медлил, тем сильнее напрягалось мое тело.
– Уезжай! – прошептала я. – Уезжай!
Но он не уезжал. А через несколько минут из ресторана вышли Марина и Финн-младший. Без Джеймса.
У Марины покраснели глаза и уши; она плакала. Движения Финна были злыми и резкими; он подошел к обочине и поймал такси. Они с Мариной сели туда и уехали.
– Боже мой! – Я схватила Финна за плечо и встряхнула. – Очнись! Они его оставили! Пожалуйста, Финн!
Но я знала, что это не поможет. Теперь осталась только я. Я полезла в «бардачок» в поисках пистолета.
Джеймс вышел из ресторана. Взгляд его был устремлен на ожидающую машину; он кивнул Рихтеру, сидевшему на водительском месте. У меня было примерно секунд десять до того, как он сядет в машину и они уедут.
Когда я добралась до «бардачка», пальцы мои стали тяжелыми и неуклюжими. Я не справлюсь. Я сжала пистолет и распахнула дверцу. Джеймс уже сошел с тротуара и направлялся к пассажирскому сиденью.
Я встала, подняла пистолет над крышей машины и прицелилась в Джеймса – он как раз взялся за ручку дверцы. Он поднял голову. Наши взгляды встретились.
Я нажала на спусковой крючок.
И ничего.
Джеймс дернулся и нырнул в машину.
Я посмотрела на пистолет. Его заклинило. Вот же идиотское полуавтоматическое дерьмо!
– Да блин! – Я врезала кулаком по крыше. Автомобиль Рихтера сорвался с места. Я швырнула пистолет в машину, под кресло, и побежала по тротуару за ними. Мне нужно было хотя бы увидеть, в какую сторону они направятся. Добежав до угла, я увидела, что они поехали вниз по Четырнадцатой улице, прочь от центра. День клонился к вечеру, скоро на дорогах будет не протолкнуться. Возможно, это задержит их достаточно, чтобы я смогла нагнать их. Сумею ли я вытащить Финна с водительского места? Он, наверное, фунтов на пятьдесят тяжелее меня, но если протолкнуть…
И тут мне зажали рот.
Чужая сильная рука, обхватившая тело, отрезала возможность сопротивляться. На долю секунды мне показалось, что Финн пришел в себя и это его извращенное чувство юмора. Возможно, четыре года назад это и оказалось бы правдой, но не сейчас. Потом я узнала ощущение от тела, прижавшегося ко мне сзади, запах кондиционера для белья и дорогого шампуня. Я принялась извиваться и кричать, отпихивая ладонь, зажимавшую мне рот.
– Спокойно, малявка, – сказал мне на ухо доктор. – Я тебе ничего не сделаю.
Я попыталась пинаться, но он был слишком высоким и сильным. Он держал меня практически на весу, а его объятья стягивали меня, словно железный обруч, прижимая мои руки к бокам.
– Я мог бы убить тебя прямо здесь, – тихо сказал он; его теплое дыхание касалось моей замерзшей кожи, – но тебя это не остановит, верно ведь? Ты просто продолжишь свои попытки. Так что у меня остался только один выход – избавиться от нее.
Марина! Я заскулила зажатым ртом.
– Больно, да? – хрипло спросил он. – Я бы понял, если бы ты пыталась убить меня. Я бы сделал все, что мог, чтобы убедить тебя в пользе моих деяний, но я знаю, что до тебя не доходит. Но этот мальчик? Такой невинный? Как ты могла, Марина? Как ты могла?
Я зажмурилась, сдерживая жгучие слезы.
– Теперь ты поймешь, каково это.
Он отпустил меня, и я набрала воздуху, чтобы закричать, позвать на помощь – и почувствовала укол шприца. Мир померк.
