– Хорошо. – Джеймс сел рядом со мной, подтянул одеяло повыше и подоткнул его по бокам, словно я была маленьким ребенком.
– Спасибо, мамочка, – сказала я. – Кому ты собрался звонить?
– Доктору Фейнбергу. Я хочу выяснить, давал ли он мои записи Нату. И мне надо с ним поговорить… еще кое о чем.
– Ясно, – сказала я, не зная, что еще сказать.
– И я собираюсь позвонить Бобу Нолану в ФБР. Я не хочу, чтобы делом Ната занимался Рихтер. Если Нолан увидит то, что мы нашли, возможно, он что-нибудь с этим сделает.
Я погладила его по руке.
– Надеюсь, ты прав.
– Я тоже на это надеюсь. В любом случае в ближайшие несколько часов ничего не произойдет, так что давай поспи.
Он, склонившись, поцеловал меня в лоб, и время остановилось. Джеймс немного отодвинулся, словно осознал, что он делает, и на протяжении трех вдохов наше дыхание смешивалось, а потом он коснулся губами моих губ.
Один раз его губы медленно скользнули по моим, но за исключением этого мы оба были неподвижны, и губы наши по-прежнему соприкасались. Возможно, со стороны это выглядело безмятежно, но внутри у меня все бурлило. Что-то странное творилось у меня в груди – как будто сердце взорвалось, и жар хлынул в тело, и конечности закололо. Мне хотелось двигаться, разомкнуть губы или прикоснуться к его лицу, но я окаменела.
Потом Джеймс взял меня за подбородок, немного наклонился ко мне, целуя меня глубже, и я прорвалась через свой паралич. Я поняла, почему не могла воспользоваться всеми теми советами Софии и Тамсин насчет соблазнения. Да потому, что я этого не хотела! Я не хотела соблазнять Джеймса, одурачивать его вместе с его гормонами, чтобы они меня захотели. Я хотела, чтобы он захотел меня сам. Как сейчас.
Я провела рукой по его широкой спине, потом по волосам, с противоположной от зашитой раны стороны, и взъерошила их – я столько раз это представляла! Нат мертв, а я уезжаю, и мне хотелось лишь одного: полностью погрузиться в это мгновение, пока все прочее не оттеснило его. Джеймс уловил мой порыв, и его мягкость испарилась, руки сделались неуклюжими, а поцелуи – более напряженными. Он ухватил мой свитер за край и потянул.
– Можно? – шепотом спросил он.
– Заткнись. – Я вдавила эти слова ему в губы и стащила его рубашку через голову. Моя быстро последовала за ней, а потом мы соприкоснулись, кожа к коже, и весь мир сузился до этих точек соприкосновения. Я потянулась к нему, и привлекла его к себе, обратно к поцелую. Мне хотелось исчезнуть под тяжестью веса его тела.
Джеймс отвернулся.
– Прости. Прости. Я не должен был…
– Что? – прошептала я.
Он встал и собрал сброшенную рубашку и туфли. Я села, скрестив руки на груди.
– Джеймс…
– Прости, – повторил он, не глядя на меня.
А потом ушел.
ЭМ
Я проснулась и сощурилась от света. Я толком не понимала, где нахожусь, но эта мысль не ввергла меня в панику, как ей полагалось бы. Я попыталась отодвинуться от солнечных лучей и обнаружила, что рядом со мной кто-то есть. Моя щека покоилась на голой груди Финна, поднимавшейся и опускавшейся в такт дыханию. Тихий стук его сердца отдавался у меня в ухе.
Отдохнуть. Да что вы говорите?
Номер мотеля был крохотным, с обшарпанными стенами и ковром, при виде которого моя мать скончалась бы на месте, но матрас был мягким, а простыни – чистыми и прохладными. Да и человек рядом со мной не так уж плох. Я не имела ни малейшего желания выбираться из этой постели. Мир за запертой дверью может катиться ко всем чертям, а я никуда не пойду.
Финн поднял руку и погладил меня по голове; его прикосновение было нежным и легким, как перышко. Я закрыла глаза и стала наслаждаться покалыванием, расходившимся по коже головы от его пальцев. Когда он поцеловал меня в макушку, я посмотрела на него и улыбнулась.
Он прищурился.
– Я думал, ты спишь.
– А, так вот почему ты был таким милым!
– Ну, я не знаю… – Он поцеловал меня, и мне, возможно, следовало бы застыдиться своих немытых волос и нечищенных зубов, но я не стала. Только не сейчас.
– Это была хорошая идея, – прошептал Финн, – уж поверь мне на слово.
– Угу. – Я вдохнула холодный воздух, который принялся снова просачиваться внутрь. – Но…
– Нет! Только не сейчас! Никаких но! – Он поцелуем заставил меня замолчать. – Давай сперва съедим наш оплаченный континентальный завтрак.
– Я совершенно уверена, что уже середина дня.
Финн посмотрел на часы на тумбочке.
– Блин, вот облом! Ну ладно, мы найдем, чем заняться вместо этого.
На этот раз, когда он поцеловал меня, я засмеялась и почувствовала, как его улыбка оставила отпечаток на моих губах. Финн принялся целовать мою шею, и его слова согрели воздух между нами:
– Господи, ты даже не представляешь, как я об этом мечтал! Все те ночи, когда нас разделяла стена, а я хотел лишь одного – прикоснуться к тебе.
Я покраснела. Ну что за глупость! Глупо так смущаться и дрожать из-за нескольких слов. Я уткнулась ему в плечо, чтобы спрятать лицо.
Финн шлепнулся на подушку.
– Но, быть может, настало время снова стать серьезными, а?
Я подвинулась чуть ближе к нему.
– Возможно.
– Итак, что мы собираемся делать?
– Следить за домами Джеймса и Марины, – сказала я. – Если они сейчас и не там, то скоро будут.
– Но найти их – это самое простое, так?
– Возможно, я ошибалась. – Я приподнялась на локте. – Возможно, мы приложили недостаточно усилий, чтобы убедить Джеймса отказаться от «Кассандры». Теперь он нас видел. Если мы сможем заставить его понять, насколько все пойдет плохо…
– Мы уже пытались, – мягко сказал Финн. Это был первый пункт списка, самое первое, что попытались сделать предыдущие версии Финна и меня – и потерпели неудачу. – Кроме того, ты когда-нибудь видела, чтобы Джеймс выбросил что-то из головы?
– Никогда. – Я легла обратно. – Я знаю. Ты прав.
Финн вздохнул.
– Может, отказаться от этой идеи? На этот раз мы не готовы. Возможно, у наших следующих версий получится.
– Думаешь, мы уже это делали? Наши другие версии получили ту же самую записку, вернулись сюда, чтобы убить его, и сдались?
– Возможно. – Он провел кончиками пальцев по моей спине и улыбнулся. – Мы можем поехать во Флориду. Лечь там на пляже под зонтиками, пить коктейли и ждать, пока время сотрет нас.
– Неплохая идея, – сказала я, представив себе эту сцену: набегающие волны и жаркое солнце. С того момента, как мы прибыли в это время, я мерзла непрестанно. Холод пробирал меня до костей. Но картинка померкла. Она сменилась видением Марины, которую я наконец-то – наконец-то! – научилась любить. У меня заныло под ложечкой. – Четыре года прошло, а я по-прежнему такая эгоистка! Я не могу убить Джеймса потому, что буду плохо себя чувствовать – а ведь от этого зависит столько жизней, и даже жизнь Марины!
