Всего в это раннее утро апреля в оранжевом зале-коконе «элеватора» собралось около шестисот шестидесяти человек. Впрочем, «живых» людей, потомков древних богов, присутствовало мало, в основном программированию поддавались «искусственники», потомки созданных жрецами-левитами «из глины» десятки, сотни тысяч и миллионы лет назад слуг, по виду ничем не отличимых от богорождённых.
Собрание исполнителей воли Системы очень сильно напоминало партийные съезды в России середины двадцатого века, с той лишь разницей, что на сцене не заседал президиум, да и самого президиума не было. Председательствующий же вообще никогда не появлялся перед собравшимися, хотя его слышали все. Он спрашивал, приглашённые отвечали, без эмоций и лирических отступлений.
Дошла очередь до линейного оператора России. В данный момент им являлся председатель совета директоров РАО ЕЭС России господин Шволин. Он быстро и сжато - имел большой опыт - рассказал аудитории о стихийно сложившейся в стране системе государственного управления, порождённой криминальным мышлением и криминальными методами работы должностных лиц страны, озабоченных личными и корпоративными интересами, о контроле над культурой и экономикой, об успешно проводимых в жизнь принципах разделения властных функций, в результате которого никто ни за что в стране не отвечал. Несмотря на все «успехи» демократии и созданные законы по обеспечению порядка. Минуты Шволину хватило на то, чтобы скупо доложить о сопротивлении Системе отдельных социальных групп и школ типа Славянских соборов и казачьих общин.
– Всё? - спросил Диспетчер.
– Всё, - кивнул докладчик, сжав губы в линию и погладив ладонью блестящий лысый череп.
– Вы не доложили о результатах работы с вышедшим из-под контроля оператором.
– В скором времени он будет нейтрализован.
– Каким образом?
– Организована цепочка зависимых событий, заканчивающихся ограничением свободы оператора. Те, кто нам мешал, сами же и помогли. В настоящее время он заблокирован в отделе Федеральной службы безопасности, который контролируется нашими агентами. Но мы можем и ликвидировать оператора в любой момент.
– Какое-то время он нам ещё будет нужен. Перекройте ему все пути отхода и каналы связи, лишите информации, в случае необходимости пригрозите замочить детей. Не поможет - запрограммируйте его.
– Программа может фрустировать оператора до объективной психотравмы, а если это выйдет на уровень физиологии…
– Мне он нужен всего на полгода, пока я готовлю ему замену.
– Будет исполнено, Всеблагий, - наклонил голову Шволин.
– Теперь о главном. Необходимо до конца года увеличить в России плотность административно-чиновничьего поля до такого уровня, чтобы любое частное или правительственное решение нарушало чьи-либо интересы, как внутри страны, так и за её пределами.
– Мы таким образом блокируем государственное управление…
– Одним ударом мы покончим с зарождающимся сопротивлением и добьёмся фазового перехода страны в состояние постоянной внутренней войны.
– Я понял, Всеблагий.
– Идём дальше…
Более о конкретных личностях в ходе совещания не было сказано ни слова. Но судьба оператора, о котором шла речь, была окончательно решена.
Дощечка третья.
ПЕРЕЖИВАНИЕ
–
Лето
–
Выпускники строились во дворе школы, перешучиваясь, толкаясь, улыбаясь, хохоча, радуясь лету, солнцу, свежему ветру - три одиннадцатых класса, почти девяносто юношей и девушек, готовых шагнуть в самостоятельную жизнь. Построились наконец, замерли. Директор начал торжественную речь, и его голос оказался последней каплей для Арсения: он заплакал! Не хватило сил сдерживать слёзы. В этот момент он был, наверное, единственным из всех, кто понимал, что детство кончилось и они расстаются! С кем-то ненадолго, с кем-то навсегда.
Над школой зазвучала музыка, послышались слова школьного гимна:
Вот и стали мы на год взрослей,
И пора настаёт -
Мы сегодня своих голубей
Провожаем в прощальный полёт.
Пусть летят они, летят
И нигде не встречают преград…
Музыка лилась и лилась, вызывая лёгкое весёлое эхо, а он стоял и плакал с широко раскрытыми глазами, слепой от слёз и сердечной тоски, чистый эмоциональный мальчик, веривший в счастливое будущее, мечтавший побывать на далёких планетах и увидеть звёзды из космического пространства…
Темнота, мельтешение цветных пятен, серое безмолвие, какие-то бесформенные тени со всех сторон…
Боль в груди, будто на неё положили огромный камень, грозящий раздавить грудную клетку. Нечем дышать. Волны жара наплывают снизу, сменяются ледяным ветром…
Арсений Васильевич рванулся изо всех сил… и вынырнул из воды, хватая ртом воздух!
Он барахтался в холодной воде, мелкие злые волны сбивали дыхание, затягивали под себя, странное течение как гигантский пылесос уносило его от близкого берега, и не было сил сопротивляться.
Сулой, пришло откуда-то понимание ситуации, приливное течение… утону…
Не утонешь! - возразил кто-то внутри, плыви параллельно берегу, поток сулоя редко бывает шире тридцати метров, пересечёшь и выплывешь. Только не суетись, не борись с течением, тогда действительно кранты.
У меня и так нет никаких сил…
Перевернись на спину, пусть сулой отнесёт тебя от берега, метров через пятьдесят-сто он ослабеет, и ты вернёшься обратно.
Арсений Васильевич послушался, лёг на спину, отплёвываясь от солёной воды. Стало легче. Но в этот момент с мрачного неба на него спикировал шар из множества кружащих в нём птиц, и Арсений Васильевич погрузился в воду.
Дробный - будто в голову вонзился миллион птичьих клювов! - удар.
Он начал тонуть.
В голове родился гулкий басовый звук - словно ударил колокол, и в его вибрации почудился каркающий, резонирующий в костях черепа голос:
– Включайся в работу! Будешь жить…
– Не хочу! - прошептал он.
На голову упала гора темноты. Он захлебнулся, стал тонуть, сознание медленно погасло…
Под ногами проступил смутно знакомый ландшафт: бесконечная равнина, бурые, коричневые, зеленоватые, фиолетовые о б ъ ё м ы растительного покрова, холмы, россыпи клыкастых скал, похожих на бивни мамонта, ущелья с текущими в них потоками алого и жёлтого пламени… зелёное небо над головой, с белыми прожилками, напоминающими сеть трещин на листе стекла…
Карипазим, донёсся тихий голос внутреннего гида.
Карипазим, кивнул Арсений Васильевич сам себе.
