Однако никто из друзей и приятелей на работе, никто из родственников не знал, что помимо государевой службы Арсений Васильевич Гольцов «служит» ещё и в другой организации, суть деятельности которой ом и сам понимал смутно. Однако служил, веря, что дед плохого не посоветует, потому и завещал ему именно этот путь - «по ту сторону креста».
Арсений Васильевич вошёл в ванную комнату, оперся руками о столешницу умывальника, посмотрел на свою бледную со сна, небритую физиономию. Пригладил остатки седых волос на голове, заглянул в рот, скорчил гримасу. Не урод, но и не красавец. Карие глаза, усталые и невесёлые, нос луковкой, доставшийся в наследство от деда и отца, и красивого разреза губы - от матери, слишком чувственные для его возраста.
– М-да, - проговорил Арсений Васильевич глубокомысленно, передразнивая соседа, полковника в отставке, - жениться вам надо, барин. Пятьдесят пять лет - ещё не старость, это лишь старость молодости.
Усмехнулся, начал чистить зубы, подумал: может, и вправду жениться? Оксана уже не раз намекала, что не прочь перебраться на постоянное место жительства. Одиночество делает меня неуправляемым, слабым и больным. Семь лет я верю в то, что где-то существует женщина, способная заменить Милославу, хотя знаю, что такой больше нет. Семь лет я жду, что откроется дверь, войдёт она, присядет у порога, снимая туфли, оголяя круглые красивые колени, и прихожая заполнится дивным светом, потому что вся Милослава была - как солнышко. Иногда я даже слышу её шаги, тихие, робкие, будто поступь невидимых эльфов…
Но она не приходит…
Что-то стукнуло за стеной - проснулся сосед.
Арсений Васильевич вздрогнул, прислушиваясь, покачал головой и плеснул в лицо водой. Лукавая память не желала расставаться с прошлым, и перед глазами вновь возник абрис лица Милославы, нежный и бледный, как рисунок акварелью. Лицо улыбалось. Милослава вообще редко печалилась, потому её и любили все кругом.
Физиономия в зеркале расплылась.
– Этого только не хватало… - пробормотал Арсений Васильевич, снимая слезу с ресницы. - Сентиментальны вы больно, батенька.
Он умылся, побрился, не ощущая особой бодрости, позавтракал - готовил сам, и весьма недурственно. Глянул на календарь: пятнадцатое января, четверг… Пора на работу, однако, завлаб. Он же экзооператор, или экзор, хе-хе…
Вспомнился старый анекдот:
– Ну как я, доктор?
– Ничего, завтра выпишем. Позвоните жене, чтоб приехала.
– Зачем жене, доктор? Не надо её беспокоить.
– Как не надо? А кто тело заберёт?
Арсений Васильевич улыбнулся. Его внутреннее состояние постепенно сдвигалось к состоянию больного в анекдоте, потому как он не видел особенного смысла ни в своей работе, ни в «запредельной» деятельности, ни вообще в жизни, хотя внешне он был ещё ничего: метр восемьдесят, развёрнутые плечи, спортивная фигура, ни одного намёка на пузо. Ещё поживём?
Зазвонил телефон.
– Слушаю.
– Товарищ начальник, можно, я сегодня опоздаю? - раздался в трубке голос Толи Юревича, ведущего инженера лаборатории и близкого друга Гольцова. - Жена приболела, ОРЗ у неё, я внучку в школу отвезу.
– Хорошо, конечно, - сказал Гольцов.
– Я вечерком останусь, отработаю.
– Чепуха, Толя, не бери в голову.
Юревич был классным специалистом, а главное - скромным и добросовестным человеком, способным надёжно и без лишних споров выполнить любое задание. С ним было приятно и дружить, и работать.
Арсений Васильевич спустился во двор - его квартира располагалась на четвёртом этаже стандартной пятиэтажки, выгнал из «ракушки» свою старенькую «Ниву Шевроле» и поехал на работу. В девять часов он зашёл в свою лабораторию на втором этаже институтского корпуса. Поздоровался с сидящими у стоек с приборами и за рабочими столами сотрудниками, открыл дверь кабинета, в котором с трудом умещались стол, кресло, два стула, шкаф с книгами и компьютер. Сел за стол, включил отечественный «Енисей» и поймал себя на мысли, что не хочет работать. Впервые в жизни!
– Ну-ну, - покачал он головой, хмурясь. - До пенсии тебе ещё далеко, лентяй. Её заработать ещё надо.
Однако в глубине души Арсений Васильевич отлично понимал, что это не лень - душевная усталость, накопленная двойной жизнью: в реальности Земли и в том «запредельном» мире, где он «формировал процессы энергоинформационного обмена».
Тонкий жидкокристаллический дисплей компьютера разгорелся жемчужным светом, на миг превратился в «песчаное дно ручья» и стал синим, как весеннее небо. Выпрыгнули из ниоткуда значки меню. Арсений Васильевич раскрыл один из них - «Свет», и в глубине дисплея соткалась из цветных линий конструкция измерительной системы, использующей гибкие оптиковолоконные кабели. Система разрабатывалась уже полгода и была почти готова к утверждению на техническом совете. Оставалось только «довести её до ума».
В кабинет заглянул, скаля зубы, Женя Шилов:
– Привет, босс, как настроение, весеннее? Анекдот хочешь?
– С утра?
– Почему бы и нет? - хохотнул Шилов. - Знаешь ведь пословицу: выпил с утра - и целый день свободен.
– Ты ещё и пьёшь?
– Только когда в карты проигрываю. Обижаешь, босс, я пью только пиво и только по праздникам. - Женя ухмыльнулся. - А праздники у меня каждый день. Шутка. Слушай анекдот, мне его сегодня утром жена напомнила своей индифферентностью.
– Меньше слов.
– Слушаюсь. Три дня и три ночи целовал Иван-царевич спящую царевну, а потом плюнул и похоронил. Вот и весь анекдот.
Арсений Васильевич усмехнулся:
– Понятно. Облом у вас обоих вышел. Иди работай. К вечеру чтобы все расчёты генератора были у меня в компе.
– Будет исполнено! - Шилов шутливо отдал честь и скрылся за дверью.
Арсений Васильевич покачал головой, перевёл взгляд на конструкцию в объёме дисплея, и мысли свернули в привычное русло. Вскоре он увлекся работой, как всегда, и не заметил, как время подошло к обеду.
Пообедал он в институтской столовой вместе с Шиловым, Серегой Сергиенко и Толей Юревичем, почти не участвуя в беседе. Шилов травил анекдоты, знал он их неимоверное количество, но Арсений Васильевич ничего не запомнил. Снова засел за компьютер и очнулся уже вечером, когда сотрудники начали один за другим уходить домой. Последней покинула рабочее место Оксана Петрова, исполнявшая в лаборатории, кроме основной работы инженера, ещё и роль секретарши. Она очень хотела дождаться начальника и проводить его до дома, однако Арсений Васильевич сослался на необходимость некой официально-деловой встречи, и Оксана, расстроенная, тихо закрыла за собой дверь.
Арсений Васильевич вздохнул, чувствуя себя подлецом, сгорбился за столом. Что он мог сделать? Женщина ему нравилась, но не настолько, чтобы начать с ней совместную жизнь. Милая, тихая, спокойная, доброжелательная, прекрасная любовница… достаточно ли этого для создания семьи? Может быть. Тогда почему после некоторых встреч с ней в душе остаётся горький осадок? Почему потом снится жена и печально качает головой? Ведь он имеет право на личную жизнь. Или не имеет?
