Он мне не муж! Я ему не любовница! И уже не буду ею, если он позволяет себе такое поведение. Я дала ему себя поцеловать. Да я сама его поцеловала! А он, вместо того чтобы провести выходные со мной, – когда я уже очевидно почти здорова, – пропадает с друзьями?
Я была оскорблена. Моя гордость пострадала, и я занялась тем, что всегда делаю в дни ее падений: я начала строить планы на новую жизнь. Новую жизнь нужно начинать красивой – в это я беспрекословно верила. Идти куда-то из дому не было возможности. Игорь Борисович на даче, Александр уехал в Турцию до следующей недели, так что Миша на мне, а этот мальчик других мужчин не потерпит… Зато я потерплю до встречи с новым мужчиной. Юра раздразнил меня. Он разбудил во мне огонь и, дурак, прошляпил его. Ну, еще не совсем прошляпил, но я уже была настроена на поиск сексуального партнера. Я усадила Мишу смотреть «Смешариков» и провела прекрасных полтора часа перед зеркалом: сначала в душе, потом в спальне. Потом я затеяла генеральную уборку в шкафу. Достала из дальних углов сексуальные наряды, перемеряла и поняла, что выгляжу в них сногсшибательно.
– Ти кудись ідеш? – в дверях моей комнаты появился Миша.
– Ні, сонечко. Я з тобою. А що, мультики скінчилися?
– Набридло…
– А я прибираю. Подобається сукня?
– Ти дуже гарна.
– Дякую. Я так тебе люблю. Ти мій єдиний хлопчик. – Это я говорила искренне и без сомнений.
Мишка взялся помогать мне с уборкой. Я нашла коробку со спрятанными от греха подальше соблазнительными ночными сорочками. Грех пришел и прошел – горько подытожила я. Почему тогда себе отказывать в удовольствии спать с собой, шикарной и соблазнительной? Я ушла в ванную и надела короткую черную атласную комбинацию с кружевным бюстом. Я себе нравилась. Сверху запахнулась черным шелковым кимоно. Рано или поздно Юра придет и ничего не увидит – злорадствовала я.
Хлопнула дверь. Уже пришел. Выходя, я бросила взгляд на себя в зеркале. Даже в длинном закрытом халате я выглядела шикарно. Не слишком ли? А! Все равно, даже если он и подумает, что я его соблазняю. Главное, что я теперь знаю: у нас ничего не будет.
– Добрый вечер.
Он осмотрел меня с головы до ног. Надо было смыть макияж. Так, я делаю, что хочу! Это для себя, не для него.
– Я тут убраться решила…
– А-а-а-а! – протянул он. – Теперь мне все ясно. Уборка у тебя обычно так и заканчивается: макияжем и новым нарядом. Я уж думал, ты куда-то ходила. Дай угадаю, уборка, наверное, еще в самом разгаре?
В моей комнате все действительно было разбросано и вывернуто из недр шкафа. Но меня задела не его догадливость, а его тон. Он шутил, но ему было невесело.
– Да, Миша там мне помогает. Ты ужинать будешь?
– Нет, я не голоден. Я пойду в кабинет. Мне нужно поработать.
– Мы не будем тебя отвлекать, – с вызовом сказала я.
Он проходил мимо. Остановился. Посмотрел на меня.
– Буду благодарен.
Ушел. Он был явно не в духе. Он сердился, и таким я его дома не видела. Могу я быть причиной? Вряд ли. Я, конечно, скрывала от него болезнь, я захотела идти на прием, но мы вернулись домой, и я старательно пила лекарства. Да что я нахожу себе оправдания? Разве я должна оправдываться? Я знала, что правильнее – не трогать его, но не выдержала. Открыла дверь. Он стоял у окна, спиной ко мне.
– Работаешь? – спросила я.
– Ты же хотела не отвлекать.
И тут я поняла, как это все не для нас. Это другим я могу и буду мотать нервы, демонстрировать характер и гордость. Не с ним. Он – временный. И он – настоящий. Он – Юра.
– Юра, скажи мне, что с тобой?
Он обернулся на теплый голос.
– Плохое настроение.
– Поэтому ты не хочешь есть? После тренировки?
– Я не был на тренировке. Мы с ребятами были в пабе. Там поужинали.
– Слушай, я не буду больше тебя расспрашивать. Вижу, что ты не склонен беседовать. Извини, если там я…
– Показывала норов?
– Да, – я улыбнулась. – Это было лишнее.
– Слушай, не надо, хорошо? – его как будто укусило что-то.
– Что я такого сейчас сказала? Ты в лице переменился!
– Да потому что лучше бы ты норов показывала, устроила мне истерику, допрос, но не то, что ты сейчас делаешь!
Он высказывал мне так, как будто я сделала ему очень больно. Я не понимала.
– Думаешь, я не знаю, что у тебя в голове? Ну чего я? – Он передразнивал меня. – Зачем с ним ссориться? Я же тут ненадолго. Я же только до весны и уйду. Пойду, помирюсь с ним.
И тут его перебил крик:
– Маааамаааааа!
Крик был не громким, но отчетливым. И это меня, я знала! Я побежала в свою комнату, Юра за мной. Я открыла дверь шкафа. Под моими пальто, шубой, какими-то костюмами сидел рыдающий Миша. Я разбросала одежду и обняла его. Он бросился мне на шею с рыданиями.
– Мама, мамочка, мааааааааааааааааааа!
Вот оно! И странно, что мне не было страшно. Все ведь ожидаемо…
Он долго причитал и горько плакал. О, горе мое! Он, видимо, случайно закрылся в шкафу и что-то дернул. На него обрушился ворох вещей. Темнота, на тебя что-то тяжелое валится, тебя никто не слышит! Кого же звать? Он меня звал, я знала…
– Сонечко моє, все добре! Ти злякався? Це просто шафа. Ти ж тут любиш ховатися. А це моя куртка. Пам’ятаєш, я була в ній, коли ми познайомилися? Дивись, і Хорошо прибіг. І тато тут. Усі прибігли тебе рятувати, все добре, мій солодкий, все добре…
Миша не отлипал от меня. Я подняла его. Юра хотел забрать, но я отрицательно помахала ему, имея в виду: «Не трожь, не сейчас». Отнесла ребенка в детскую.
– …І після того, як хлопчик їм допоміг, шкарпетки більше ніколи не губилися у шафі. Вони завжди лежали на одній поличці, там у них був будиночок, і вони любили одне одного.
– І в них були дітки?
– Так, дуже гарні. В них народилися панчошки з жирафиками.
– Такі, як у мене?
– Так. Закривай оченята.
Миша уснул, я вернулась в комнату. Юра сидел на моей кровати и держал в руках платья.
– Они и тебя парализовали?
Наверное, я зашла тихо, потому что он вздрогнул, посмотрел на меня и быстро встал. Собирался выйти. Я схватила его за руку и остановила.
– Юра, ты… ты что? У тебя слезы были…
Он наклонил голову, рассматривая меня. Его ресницы были влажными, но взгляд опять становился вызывающим. Он не был таким еще пару секунд назад.
– Да.
– Почему?
– Я хочу уйти к себе.
– Я не пущу тебя. Объясни мне, что с тобой происходит! У тебя закончился период доброты и открытости? Ты полгода со мной откровенничал, а теперь попробовал меня на вкус и я перестала тебя интересовать? Да пожалуйста! Я переживу! Только почему слезы?
