Он надел на плечи Мишкин рюкзак, с ребенком внутри. Рюкзак для транспортировки подарили Мише на день рождения два года назад. А сегодня он впервые понадобился. Еще и как! Маричка накрыла ребенка (и частично – Юру) большим лоскутом клеенки, заправив концы под ремни рюкзака.
– Все нормально. На него не капает. А на тебя – да, – сказала она.
Второй лоскут он отдал ей, третий – остальным потерпевшим. Больше не было, но неизвестно, сколько эти люди будут стоять на трассе и ждать удачи. За ними обещали приехать какие-то знакомые.
– Пошли, – сказал Юра.
– Не будем ждать звонка? – переспросила она.
– Нет смысла. Это ближайший населенный пункт. Попросимся там к кому-то.
Они двинулись в том направлении, где еще час назад он видел крыши. Дождь бил в лицо, ветер срывал клеенку. Хорошо, что Миша за спиной. Но он все равно наверняка намокнет. Юра надеялся, что хоть не полностью.
– Что хлюпает?
– Вода в моих кроссовках, – проворчала Маричка.
Он посмотрел на нее. Клеенка ее мало прикрывала. Мокрые волосы беспощадно рвал ветер. Надо срочно в укрытие! Он заставит пустить их к себе даже самых негостеприимных хозяев! Юра прибавил шагу. Звонок. Он поговорил и решил не подходить к первому же дому. Они уже зашли в село. Он обернулся, Маричка отстала шагов на десять.
– Почему мы не подошли к тому дому? – прокричала она, догнав его.
– Мы идем к нашему.
– Нас ждут?
– Ты не слышала? Мне звонили.
– Нет…
– Володин брат дал добро. Там никого нет, ключи лежат в тайнике во дворе. Ищем Ленина, дом восемнадцать.
– Это… Червоная, – прочитала она. – Имя Ленина давали улицам ближе к центру.
Они пошли искать центр. У кого спросить? Все попрятались, в окнах – темно. Сколько они будут искать этот дом? Юра понял, что замерз, и это заставило его представить, как давно мерзнет она. Все паршиво. Он обернулся к ней. Маричка безвольно топала по грязи, опустив голову. Кажется, ее способность чувствовать боль от ветра и брезгливость от грязи притупилась. Идет, как сомнамбула.
«Что за день?» – сетовал он. С утра у него полетели тормоза. То есть в машине. Но дети уже настроились ехать в Белую Церковь, в дендропарк «Александрия». Он еще раз обернулся на Маричку, вывел ее из лужи, поставил за собой. Она послушно пошла за ним.
Нет, в этот раз он не оговорился в мыслях – она сейчас не взрослый. «Дети» закапризничали, и ему пришлось согласиться на электричку. За машиной приехала бригада, Юра печальным взглядом провел дорогую одну-одинешеньку на СТО и повез их на вокзал. К счастью, удалось уговорить их оставить собаку дома. В электричке, конечно, Мише понравилось, в парке понравилось всем!
Юра впервые был в этих краях и еще раз отметил, как много в Украине по-настоящему красивых мест. Он начал думать об этом после их поездок в конце лета. Маричка очень хорошо знала страну и показывала ему места, которые были отдалены от туристических маршрутов. Или водила исхоженными путями, на которых он все равно никогда не был, но сама рассказывала ему легенды, описывала историю и современное положение парков, домов, улиц, дворцов. Для него она была лучшим гидом на свете, влюбленным в архитектуру, в людей, которые жили и создавали, в искусство и природу, и она умела заставить трезво посмотреть на перспективы культурного наследия.
«Этого дома через пару лет не будет – его сейчас уничтожают, видишь эту сетку?»
«Его же реставрируют!» – отвечал Юра.
«Нет, его убивают. Делаю вид, что реставрируют, а на самом деле тянут и ждут, пока он сам по себе упадет. Или подожгут… А у этого парка есть шансы – им заинтересовались немцы. Денег дали… А эти дома – бутафория. Хотя красивая, да? Но их не жалко… А вот эта улица может попасть в выгодный проект. Французский. Проспонсируют и оживят историю».
Она видела спасение истории в жизни. Недостаточно просто хранить, нужно заставлять интересоваться, нужно, чтобы сюда приходили люди, и не только искусствоведы! Много объектов было испорчено и заброшено, и было видно, как она переживает, как ей больно от человеческой глупости и недалекости, но она верит в то, что этот период пройдет, и надеется, что будущих, более осознанных поколений все же дождутся эти исторические дома, аутентичная брусчатка и нетронутая композиция. Он тоже надеялся, что дождется…
Он смотрел на нее, слушал, но думал о своем: она тонко чувствовала, она умела любить, и он это видел невооруженным глазом. Конечно, Юра, может, и не представляет такой ценности, как эти камни, но ведь она даже не хочет его рассмотреть!
Нужно просто, чтобы она опять его увидела, его признала. Не может же она вообще не видеть его чувств! Он не будет говорить, она должна почувствовать! Нельзя так хорошо разбираться в чужих чувствах и не видеть искренности его отношения к ней. Она должна сама понять, что он не из-за Миши с ней. Дело не в ребенке, а в нем и в ней.
В лицо подул ветер. Он зажмурился. А когда открыл глаза, увидел, что он – неизвестно где, по колени в грязи, ребенок молчит, Маричка уже давно ни о чем не мечтает. И его перспективы не так уж радужны. Ни локально, ни глобально.
Он вернулся мыслями в начало дня и посмотрел на все с другой стороны. Да, сегодня они были далеки от понимания чувств друг друга. Сегодня Маричка только смеялась над его неприспособленностью к местной жизни: «Мы же не в Индии, успокойся!» Он ей не верил, и на каждом шагу видел угрозу для жизни. Миша в свои три года знал больше злачных мест, чем Юра в тридцать четыре. Все из-за Марички…
С тех пор как она появилась, ему пришлось раздвигать границы, и вот – он в электричке… Одно дело – знать, что сын где-то с Маричкой, а другое – своими глазами видеть, как ребенок пристает в электричке к рыбакам, и трогает их грязные ведра, и щупает все сиденья с микробами! Хотя в парке Юра успокоился. «Александрия» была не особо ухоженной, но милой. Возможно, его впечатлила природа, потому что деревьев в парке много, и они слепили красками осени. «Прежелтый-презеленый, прекрасный!» – кричала Маричка, танцуя на поляне. Старые мраморные статуи, руины дворцовых построек, озера на ярком осеннем фоне выглядели роскошно и несовременно.
Они гуляли по дорожкам, обедали на поляне, собирали желуди, забыли букеты из листьев на какой-то старинной скамейке, декламировали стихи. Маричка и Миша признавались другу другу в любви из разных углов длинной колоннады, в которой эхо соединяло расстояния и превращало шепот в громкий звук. Они и вправду любят друг друга… Юра стоял в стороне. Они уже собрались уходить, когда обнаружили зоопарк в конце аллеи. Было поздно, но эти двое опять начали клянчить, и, естественно, он поддался. Они зависли еще на пару часов, разглядывая кроликов, попугаев и лошадок.
На этом белая полоса дня закончилась, потому что они должны были уходить, и Миша расплакался, а потом в городе к ним пристали местные парни, Юра дал одному по голове. Маричка потом назвала их титушками и сказала, что они на их исторической родине, а потом вдруг надулась и сказала, что Юра не должен был поддаваться на провокации. Пока они выясняли отношения, уехал последний автобус. Электрички уже не ходили. В диспетчерской пообещали какой-то из резервов. Резерв приехал через сорок минут, когда Мишка уже спал на руках у Юры, и еще через сорок минут езды от Белой Церкви – сломался…
