– Им правда неловко из-за этого. В Берлине, кстати, вид медсестер волнует начальство больницы прежде всего из-за пациентов, а не из-за хирургов.
– Может, когда они идут на выздоровление, к ним можно таких подпускать, для стимуляции. Но не перед операцией же.
– Я так сказал Мише, потому что… слушай, я говорил и представлял тебя рядом. Ну, мол, что ты скажешь… Иначе я бы так не сказал, потому что та девочка и вправду была сама виновата. Но я думал, что ты решишь, что я и ребенка воспитываю таким же чурбаном, как я сам.
Она вздохнула.
– Юра, ты не срываешь свое раздражение на первой попавшейся женщине. Они все постоянно выпрашивают, потому что с детства привыкли к тому, что мальчики им во всем уступают. Только нельзя воспитывать джентльмена в мире, где уже нет леди. Я видела, как эта девочка буцает младшего брата. Она – леди? Твоя Валя – леди? Большинство женщин в современном мире пользуются мужскими приемами, они строят карьеру, они агрессивны, беспринципны, и они жестко, осознанно манипулируют. И я с ужасом представляю, что вырастет из ее братика.
– Никогда не думал об этом так. Такая избитая фраза: «девочкам надо уступать».
– И произносится автоматически. А варианта развития событий два: либо он будет бояться огорчить женщину и по любому поводу станет пасовать, либо – что с Мишей вероятнее – он догадается, что взрослые не правы, говоря такое. Но зачем же подставлять себя? Чтобы он через пару лет сказал: «Эй, девочки меня достали! Я дал сдачи, и я прав. А вы ничего не понимаете, и я вам не буду верить, потому что вы говорите, что им надо во всем уступать»? Он будет фильтровать родительские советы и думать, что половина произнесенного взрослыми – оторванный от реальности бред. Прощайте, уважение и доверие.
Она вернулась к чтению. Надо будет поговорить вечером с Мишкой. Какая она умничка, как же ему хотелось прижать ее к себе, поцеловать в висок, погладить волосы. Как же он рад, что она отказала бывшему мужу, хотя – и Юра с каждым днем только больше убеждался в этом – она заслуживает быть матерью, как мало кто. Она удивительно чуткая и мудрая. Юра вздохнул и опять подавил порыв нежности и откровенности.
Уже почти два месяца прошло с того поцелуя, а они не приблизились друг к другу ни на шаг. Разве что на паркете. В танго все было прекрасно. Танго спасало и держало их. Но они выходили из танцкласса и погружались в жизнь, в которой были родителями, друзьями, партнерами, но не любовниками. Юра опять начал бояться сорваться, его часто терроризировало желание взять ее без мысли о последствиях, не заботясь ни о Мише, ни о ее желаниях, ни о ее счастье. Но сейчас в кафе рядом с ним сидела леди. И с ней он не мог вести себя, как животное. Она как раз никогда ничего не выпрашивала. Она была идеальной женщиной, именно той, какую обижать нельзя. Даже сейчас она не поучала его, она скорее оправдывала его и делала ближе к сыну. С ней надо терпеть.
– Все! Приехали. Автобус дальше не поедет! – Водитель выбросил фразу в салон так, как будто ждал этого момента всю жизнь. Мечта сбылась, и ненавистные пассажиры покинули его рухлядь посреди трассы.
Справа и слева – поле. Сзади автобуса – тоже поле. Вдалеке горели огни; возможно, там дома. Темнота.
Начинался дождь.
– Вы вызовете кого-то из автобусного парка, чтобы за нами приехали? – спросил у него Юра.
Водитель, грузный мужик в растянутом свитере и кожаной кепке, затянулся сигаретой. Прищуриваясь, смотрел на Юру.
– Я-то вызвал, но только они приедут утром, и то на мопеде, чтобы привезти мне движок.
– А нам что делать?
– Что хотите. У нас парка нет, молодой человек! Это моя машина, и я на ней уже пятнадцать лет по одной дороге туда-сюда. Не выдержала…
– А когда будет следующий автобус?
– Следующий рейс выезжает из Белой Церкви в шесть утра. И дальше каждые тридцать минут.
– Только утром!?
– Да.
Водитель выглядел обреченным. Юра понял, что этому развалине было уже самому не важно, впечатают его в асфальт или нет. Очень хотелось встряхнуть его и заставить что-то сделать, чтобы колымага сдвинулась с места, но и Юрино утро началось с внезапной поломки собственной машины. Бить другого вечером за это же? Да, на нем – пассажиры. Но у Юры тоже два дорогих пассажира, за которых он в ответе. А вот как все случилось.
Хотя мужик-то догадывался о том, что это может произойти. Нет, он не мечтал о поломке. Он просто предрекал ее себе и выезжал каждый раз на «авось», и наконец все произошло, в самый неудобный момент, далеко от населенных пунктов.
Его рейс был последний после последнего. Он не бросит автобус, будет здесь ночевать. Но толпа из тринадцати человек не могла оставаться внутри. Хотя он, к его чести, и предлагал.
Кто-то пошел пешком назад. До Белой Церкви часа полтора ходьбы. Кто-то позвонил местным, и за ними приехали, но для остальных мест в машине не оставалось. Юра попытался вызвать такси из Киева. Почти все операторы отказывались сразу. Он начал звонить знакомым, тем, кто мог бы выехать под ливень, без двадцати одиннадцать, за сотни километров от Киева. У Марички, как и у него, таких друзей не было. Самые преданные – либо без колес, либо не в городе.
– Алло, Володя? Это Мисценовский. Удобно? Мне Олег только что сказал, что ты родом с Киевщины. У тебя нет знакомых где-то возле Белой Церкви? Чтобы могли нас отсюда вывезти? Ты из этого района! Что, вообще нет? Давно выехали… Да я с ребенком застрял на трассе! Тут ливень, за последние полчаса мимо проехала аж одна машина и не остановилась… У нас автобус сломался… Некоторые собираются в нем и ночевать, но у водилы проблемы с бензобаком. Рискованно… Рядом? Эй! Какое село там, впереди? – спросил он водителя.
Вместе с пассажирами он все-таки зашел опять в автобус. Там действительно воняло гарью и бензином, и, хотя небо прорвало дождем, он был готов схватить Маричку с Мишей и в любую секунду выскочить из такого «укрытия». – Ксаверовка… – продолжал Юра говорить по телефону. – Да? Ну, может, так… Спроси у него. Давай.
Он сбросил вызов и подошел к Маричке. Миша дремал у нее на коленях.
– У Сашиного напарника, тоже анестезиолога, в Ксаверовке, которая впереди, видишь дома…?
– Уже не вижу…
– Они там были… – сосредоточенно смотрел он в темноту, – … у него есть брат, у которого там дача. Он спросит у брата, и, если что, пойдем к ним на ночь?
– Как пойдем? Хотя… знаешь, мне все равно, я пойду! Мне здесь совсем не нравится. Но Мишка…
– Я видел клеенку у водителя. Заберем и накроем.
– А он даст?
– А я буду спрашивать?
– Эй, все выходим, выходим! – в голосе водителя появились истерические нотки.
Запах гари усилился, он вытолкал оставшихся пассажиров под ливень. В салоне что-то плавилось. Выходя, Юра захватил скомканный клеенчатый жмут, который хозяин запихнул за задние сиденья.
