Он опустился ниже и лег головой на подушку. Он узнает, пусть не завтра, но теперь у него есть силы ждать. Он знает чего – и у него есть надежда. Может, она и не влюблена в него, но она вчера потеряла над собой контроль… А сегодня она отдалась ему в танце. Она расслабилась окончательно, и это было восхитительно! Это было… это были его, Юрины, предварительные ласки. Или постласки… Нет, пусть лучше предварительные. Все впереди. Она его слышит. Она его наконец-то видит!
Он опять улыбнулся, вспомнив, как утром она зашла на кухню в футболке и шортах. Что-то изменилось… Он еле сдержал готовое вырваться замечание: «Наконец!» – она надела бюстгальтер. Смешно… Он уже ее видел, он ее вчера чувствовал в ладони, а она после всего решила спрятаться… Она заметила, что он – другого пола, что он ее хочет, и она его – тоже. Она сказала… Он еще долго перебирал в памяти все ее слова и их общие действия – пока не уснул.
* * *
Я: – Доброго ранку, котику!
– Я тигр!
– А хіба тигри бодаються?
Я поймала Мишу в коридоре. Он был еще в пижаме и ползал по полу. Я опустилась к нему и схватила за воображаемые рога.
– Все! Піймала! Я знаю, хто ти, – ти козенятко.
– Я тигр! А ми поїдемо до кізоньок?
– У тата спитаємо.
– А там тигри будуть?
– Боюся, що ні.
– Я хочу до тигрів!
– Ходімо годувати тигра вівсянкою.
Юра вышел из душа. В одних брюках.
– Привет!
Застегивая на ходу рубашку, он зашел к нам на кухню. Он и раньше так ходил, без одежды? Вряд ли. Я бы обратила внимание на мускулистые плечи, сильную грудь, пресс. Я сейчас очень хотела смотреть на него, но, опомнившись, отвернулась. Может, и ходил, но я могла и не замечать раньше.
– Проспала? – спросил он, улыбаясь.
– Откуда ты знаешь?
– Не было запаха кофе, когда я вернулся с пробежки. Сварить тебе?
– Да, пожалуйста.
Почему у меня чувство, что мы переспали? Он улыбается и раскован, шутит, доволен собой, как будто я пережила в его объятиях десять оргазмов накануне ночью. Он ходит по дому полуголый и готовит мне кофе. Я одна всю ночь мучилась, вспоминая танго и запрещая себе думать о случае в ванной? А утром… я не проспала, я проснулась в шесть, но я не успела взять себя под контроль и все, что было в ванной, память детально реконструировала. Я два часа пролежала в постели, вспоминая его прикосновения к груди, трогая себя за шею – там, где были его руки. Что он чувствовал, когда дотронулся до бедер? Я гладила себя по бедрам, чтобы представить его ощущения. Мне одной так крышу сносит? Я одна соблюдаю целибат в этом доме? Ему ведь должно быть хуже?
– У тебя такое хорошее настроение, – не выдержала я и позавидовала ему вслух.
– Да, – он протянул мне чашку кофе.
– Папа – тигр! – сказал Миша.
– Я тебя съем! – Он, рыча, набросился на малого, подбросил его и стал кусать за шею.
Миша пищал. Я сходила с ума, потому что поймала себя на том, что завидую даже ребенку. Надо что-то с собой делать. Была не была!
– А Александр мог бы забирать Мишу из бассейна?
Юра опустил Мишу на стул:
– А у тебя на это время какие-то другие планы?
– Возможно. Если ты не будешь против. Мне вчера были неприятны замечания Рината. Мне кажется, нам нужно станцеваться, поэтому я присоединилась бы к тебе и в будние дни. Если хочешь…
– Я не буду возражать. Думаю, Александр согласится.
Мне не станцеваться, мне сбросить сексуальное напряжение нужно! И даже если Юра догадывается, мне все равно.
Александр согласился проводить с Мишей больше вечеров. В клуб пускали только членов, поэтому мы с Мишей перенесли время посещения бассейна. Юра теперь приезжал на плавание в удобное для себя время и отдельно от нас. Но зато мы начали танцевать трижды в неделю. Сексологи советуют заниматься сексом три раза в неделю? Что же, я почти вела регулярную сексуальную жизнь. Конечно, это заменитель сахара, но раз уж я решила не есть сладкого – надо терпеть. И это помогало. Ринат и Оксана были счастливы, потому что мы шли вперед чувственными, смелыми и быстрыми танго-шагами, а мы были счастливы, потому что по графику получали доступ к телам друг друга. Я ложилась на него грудью, и теперь я ею его чувствовала. Это раньше и с другими называлось постурой, а с ним было возможностью обняться и уткнуться носом в шею, прикоснуться к щеке, потереться бедром о его бедра.
Как же я была довольна своим положением! В танго мужчина отвечает за мои шаги, но за наши объятия отвечала я. Я была очень послушной ученицей! И мы успокоились. Мы не говорили больше ни о нас, ни о том случае, ни о танго. Мы завтракали, ужинали, воспитывали ребенка, к нам вернулись книги, музыка и разговоры о жизни и науке.
Миша переживал период знакомства с миром фауны, и мы съездили и в зоопарк, и на козью ферму. Нигде не было тигров, но Юра пообещал отвезти нас куда-то дальше, на юг, где тигры в зоопарках водятся. Мечта о юге обострилась, когда синоптики пообещали, что еще две недели в Киеве будут дожди. Надо сказать, что в куртках и резиновых сапогах мы ходили уже неделю, и я не верила, что еще совсем недавно было так жарко. Может, мы еще и поэтому остыли? Либидо падает вместе с градусом?
Нам надоело слушать дождь, и вечером в понедельник мы слушали Дебюсси. Мальчики разложили на полу бумагу и карандаши. Юра рисовал Мише тигров на бумаге. Я на диване вышивала картинку с тигрятами. Мы молчали, и нам было хорошо.
Миша иногда просил рассказать историю нарисованного тигра и требовал встречи с ним. Юра говорил, что все может быть. Потом они рисовали нового и тоже придумывали, где они его встретят.
– Это невозможно! – вдруг возмущенно сказал он мне.
– Что? – я замерла с иглой.
– Это самое ужасное исполнение «К Элизе», которое мне приходилось слышать! Как это попало к тебе в плейлист?
Я и не заметила, что Дебюсси давно отыграл и теперь звучала моя индивидуальная подборка классики.
– Ты смотри, какой эстет!
– Я не могу это слушать!
– Иди и уничтожь!
Ему не нужно было повторять. Он уже убивал музыку в моем ноутбуке.
– Может, тебе еще что-то не нравится?
Он только и ждал этого вопроса:
– Мне не нравится пятая симфония Шопена. Я слышал ее как-то у тебя.
– Красивая композиция…
– Она очень красивая, но тот вариант, который ты себе закачала, играли какие-то бездари.
– Ты так разбираешься в музыке?
– Меня готовили к консерватории, пока я не разбил маме сердце окончательно и не пошел в медицинский.
– Ничего себе! А на чем играл?
