Я откинулась на спинку стула и развела ноги. Жесткая ткань упала между ними и прикрыла меня от себя же – вот чем здесь хороши разрезы. Я всегда боялась повзрослеть и хваталась за свою активную, безрассудную, независимую жизнь. А теперь я готова к зависимости? Готова признать себя состоявшейся? Еще нет, но я на пороге. Может, пройдет несколько месяцев и я соглашусь на предложение Вадима?
Я резко свела коленки и выпрямилась. Нет. Я не готова. Я не хочу. Я посмотрела в глаза себе: только что я была такой расслабленной и гармоничной. Только что позволила бедрам и ногам податься вперед и стать главными, а сейчас в зеркале опять сидела испуганная девочка. Вперед корпус, вперед грудь, руками держусь за края стула, ноги сведены и сжаты. Чем я иду вперед, своим самым слабым местом? Умом и сердцем? Но пойти ногами, понести то, что задумано моей природой, – страшно. Потому что к сердцу все равно подберутся. И сотрут меня. Лучше делать вид, что во мне главное – это интеллект, моя отвага, мои смелые взгляды, моя карьера. Я умею вводить противника в заблуждение, я умею бравировать и создавать впечатление. Пусть не знает, что мое сокровенное и сильное – ниже. Пусть не думает, что я в это верю. Как только я это признаю – мне конец. Как только я это признаю, меня сделают рабыней и домохозяйкой. И я не буду счастлива, потому что нет такого хозяина, которому я могла бы довериться. У меня есть право выбирать себе хозяина. И я все такая же бесхозная.
Я выдохнула и поднялась. Задвинула стул, спряталась в вафельный халат. Прошло два часа времени, которые Юра дал мне на уединение с наукой. На экране компа – открытый раздел. Я нажала на крестик, и гаджет спросил: «Сохранить изменения?» – «Нет», – я ничего не изменяла. Я два часа просидела перед зеркалом. Пора в душ, уложить Мишу и самой спать. Нельзя создавать кабинет в спальне, особенно когда в ней так много зеркал.
Миша с Юрой были на кухне. Миша клеил магнитики на холодильник в известном только ему одному порядке, снимал их и опять клеил. Юра бродил среди мозговых извилин, вернее, описывал работу мозга за ноутбуком. Он работал над новой статьей.
– Я в душ.
– Давай.
На меня никто не обратил внимания. Заходя в ванную комнату, я вспомнила, что забыла новый крем в сумке, в комнате. Не стала закрывать дверь, решила умыться, нанести маску на лицо, чтобы потом окольными путями сходить за кремом. Все равно я сейчас не в зоне их интереса. Сняла халат, посмотрела в зеркало, запретила себе зацикливаться на выражении глаз. Оно тоже изменилось? Нельзя! Я разозлилась на себя и надавила на кнопку пуска воды.
Я сильно надавила на кран, он отвалился вместе с кнопкой. Меня обдало ледяной водой. Я запищала: сильная струя била в лицо, в грудь, волосы стали мокрыми.
Я попыталась заткнуть руками отверстие, в котором только что был кран. «Надо его прикрутить», – наконец пришло мне в голову. Я наклонилась за упавшей железякой, и холодная вода опять ударила меня в щеку. «Будет синяк!» – испугалась я и схватилась за лицо.
Юра отодвинул меня и наклонился над раковиной. Меня трусило. Только что ведь было жарко. Они что, охлаждают воду до ледяной в этих домах? Очень холодно.
– Я случайно, извини, – пробубнила я, все еще держась рукой за щеку. – Миша с ним играет, наверное, открутил, а я нажала сверху. Нечаянно. Как ты вошел?
«Я же дверь не закрыла!» – вспомнила я. Юра стоял полуотвернувшись. Быстро поставил кран на место. Молчал. Смотрел в зеркало, потом не спеша развернулся. «Он почти не намок», – подумала я. Он смотрел. Мне опять стало жарко. Я не видела этих глаз раньше. Они горели. Так бывает? Лед горит? Он должен плавиться… Можно потрогать? Очень хочется. Я перекатилась на носочки, он медленно моргнул. Еще раз. Я ощущала этот жар. Лето на дворе. Но мне холодно, я вспомнила, мне должно быть холодно. Почему он так смотрит? Сейчас развернется и откроет аптечку, у меня, наверное, страшный синяк.
Я повернула голову вправо и увидела в зеркале себя в оборках. Полоска тоненького белого кружева возле ключицы и еще одна внизу, между разрезами. В этой рамке из двух белых полосок ничего больше не было. То есть ткани не было, лен намок и перенял цвет моего тела. Я видела грудь, соски, пупок, живот…
Я резко вдохнула и обернулась к Юре. Языки голубого костра опять заворожили меня, но Юра их спрятал. Куда? Он не смотрел больше мне в глаза, он рассматривал меня. Лед расплавился и потек. С одной груди на другую, медленно поднялся по шее к лицу. Он поднял руку и дотронулся до моих губ. Медленно провел пальцами вдоль нижней губы и оттянул вниз. Задержался на мгновение, глядя на мой рот, и после этого все произошло очень быстро.
Он целовал меня и нагло трогал. Его поцелуй не был нежным и знакомящимся. В первый раз люди целуются осторожно, как бы извиняясь, узнавая друг друга: а тебе так нравится? А так? А если глубже, а если быстрее? Юра целовал по-другому. Он ворвался и не спрашивал. Ему не нужно было спрашивать. Потому что его тут ждали.
Мое тело не вспомнило о своей индивидуальности и особенной чувственности, о том, что мои эрогенные зоны не там, где у остальных любовниц, о том, что ко мне нужно прислушаться и понять… Да не нужно было ничего понимать! Все было просто и откровенно до боли. Я не сопротивлялась и стала продолжением его языка и пальцев. У меня было пространство, было куда отступать, я могла уйти, я помнила, где висел халат. Я могла отвернуться, предотвратить… Я влипла в него и чувствовала горячие руки сквозь мокрую ткань.
– Вода! – мы услышали Мишин голос.
Юра остановился и, отодвинув свои губы от моих на пару миллиметров, замер. Дышал. Огонь стихал.
Я сидела на стиральной машинке. Между моих ног стоял Юра и держал руками за раздвинутые бедра. Наверное, он меня только что сюда усадил. Когда? Секунду назад или пять минут назад? Я не помнила, как это произошло.
– Миша, не становись в воду, она холодная. – Он отвернул лицо.
– Можно к вам?
– Не надо, здесь вода.
Миша был за дверью. Оказывается, я успела набрать целую комнату воды, и она протекла в коридор. Я не заметила, что недавно стояла в воде. Я думала о растаявшем льде.
Юра убрал руки с бедер, вышел за пределы моих коленок, положил на них руки. Свел вместе. Взял мой халат, набросил на меня. Я, не моргая, следила за его движениями. Я не хотела осознавать того, что произошло. Он взял меня за талию, прижал к себе и вынес из ванной. Это было другое тело. Я его уже не слышала. Он был твердым и холодным. Он поставил меня возле Миши. Взял его на руки и понес в ванную.
– Смотри, сколько здесь воды. Маричка заигралась с краном, и он сломался. Видишь, как бывает, если им играть.
– Я не играл.
– Правильно, его нельзя крутить.
Он вернул сына в коридор.
– Переоденься, и укладывайтесь спать. Я вытру воду, – сказал он мне. Четко, сухо.
Я послушалась. Переоделась и пошла с Мишей в детскую. Я позволила себе забыться, я заигралась с краном. Его нельзя крутить. Миша уснул.
