– Я здесь, – шептала я.
Меня саму уносило, но, возвращаясь, я старалась запомнить его глаза, его руки на груди, движения его бедер, боль, когда он тянул меня за волосы, его вкус, запах его пота, грудь надо мной. Все, что я могла увидеть, я запоминала. Это то, что я буду хранить. Это мое! Спасибо.
Я опять проснулась одна. Опять голая на голом матрасе. Подушки на полу, одеяло в голове. Простыни скомканы. В его спальне не было моих вещей, а халат я вчера не успела занести. Что же, возьму его вчерашнюю рубашку. Вот, я ее сама сюда забросила. Она пахла им. Люблю этот запах. Нюхая манжеты, я зашла на кухню. Он стоял ко мне спиной, нарезал фрукты.
– Я тебя слышу, – сказал он, не оборачиваясь.
Мне захотелось обнять его сзади, прижаться к нему, но ночной смелости и уверенности уже не было. Я не хотела опошлить и приземлить все, что он мне разрешил. Мне не нужна уверенность в его чувствах на всю оставшуюся жизнь. Я хочу слышать каждую секунду с ним, хочу чувствовать каждое дыхание, хочу вдыхать его мысли здесь и сейчас. Это мое, эту ночь я сложу в свое хранилище, независимо от того, как дальше будут разворачиваться события. Он обернулся. Я стояла посреди кухни.
– Ааа… – я пыталась найти себя. Обычно я что делаю? – Кофе? – спросила я.
Он рассмеялся.
– Ты обворожительна!
Я улыбнулась, опустила голову. Еще одно воспоминание – в хранилище. Я смаковала.
– Ты такая потерянная, потому что потерялась в моей рубашке? Ты, как будто, первый раз на этой кухне.
Счастливо улыбаясь, он подошел ко мне. Ловил мой взгляд. Я задержалась на нем, потом попробовала переключиться.
– В какой-то мере… Мне просто нечего было надеть. Можно мандаринку?
– Конечно, я тебе и готовлю.
– Я украла одну, – сказала я, очищая мандарин и усаживаясь на стул. – Ты меня мог и укрыть.
– Мог, но не захотел. Ты так красиво лежала.
– Сфотографировал?
– Памятью.
Я посмотрела на него. Он тоже запоминает?
– Мне пора идти, – сказал он.
– Только семь.
– Нужно подготовиться. У меня встреча…
– …в девять часов, с собственником клиники в Австрии, – закончила я за него.
– Да.
– Когда ты туда поедешь?
– Он еще не позвал.
– Позовет. Он же поэтому и встречается с тобой. Хочет, чтобы ты к ним приехал, провел с десяток показательных выступлений.
Он сел передо мной на корточки.
– Вечером расскажу. Я хочу почитать об этой клинике и об их базе перед встречей.
Он обнял меня за колени. Поцеловал их.
– Пока, – резко встал, вышел из кухни.
Я не провожаю его обычно. Нужно пересилить себя. Нужно вести себя естественно, как всегда. Нельзя нарушать обычный наш уклад жизни. А, к черту! Босиком, с дольками мандаринки в руках, я выскочила в коридор.
– Я просто…
Он стоял уже обутый, застегивал пальто. Ждал.
– Хорошего дня! – договорила я.
Он опустил взгляд, застегнул последнюю пуговицу. Сделал шаг навстречу. Поднял глаза, когда уже стоял впритык со мной.
– Обычно ты болтливая утром, а теперь так мало слов? Ты все выговорила ночью?
– Я много говорила?
– Не помнишь?
– Я не помню, чтобы я тебе что-то рассказывала… – его губы были рядом. Мне хотелось поцеловать их, и все. И пусть идет. Хотя бы беглый, быстрый поцелуй. Незаметный и привычный? Ну, люди же все время так делают! Ну, можно ведь?
– Рассказом это нельзя назвать. Так, обрывки фраз, слова…
– Ты меня как журналиста сейчас позоришь.
– Я надеюсь, что с такими словами ты не выходила в прямой эфир! – он рассмеялся. На секунду и я улыбнулась.
– Поцелуй меня, пожалуйста. И уходи, – сказала я. Губы перестали смеяться.
– А ты сейчас можешь мне сказать то, что говорила ночью?
– Войди в меня?
– Нет, – губы опять растянулись в улыбке.
– Кусай?
– Нет.
– Тихо-тихо, не спеши… – я не отрывала взгляда от его губ.
– Не это!
Я заставила себя посмотреть ему в глаза. Ими он тоже улыбался.
– Я люблю тебя.
Глаза изменили выражение. Он пристально посмотрел на меня.
– Ничего, что я заставил тебя сказать это и днем?
– Я люблю тебя, Юра, – повторила я.
Он вглядывался в меня.
– Люблю, – я опять улыбнулась.
– Если я сейчас начну тебя целовать, я не уйду.
– То есть ты дал мне надежду, заставил говорить пошлости и… все? Жди, дорогая, вечера?
Он наклонился к виску, вдохнул щеку, отодвинул ворот рубашки и поцеловал в шею. И на ушко тихое:
– Жди.
И я ждала целыми днями.
Мы стали просить Александра забирать Мишу – из детского центра, от друзей, без повода из дому – и уводить куда-то. Я не знаю, как Юра ему это объяснил, мне было не важно. Номинально я проводила дни с ребенком и за компьютером, а вечером открывалась дверь, и мы не всегда даже вспоминали об ужине. Мы занимались любовью, мы признавались друг другу в этом, мы кормили друг друга собою, мы забыли о существовании одежды для сна и о правиле желать спокойной ночи. Мы не засыпали, мы падали в сон откуда-то сверху. Утром я завтракала у него на коленях и не всегда едой, и часто ему приходилось переодеваться после таких моих завтраков. Утром он уходил, и я опять ждала.
Мишка выдержал неделю таких отношений, а потом забастовал и заболел бронхитом. Я почувствовала вину, Юра только фыркнул на озвученное мною подозрение. Это был случай, когда мне пришлось быть выше него, а впредь и всегда придется. Он и Миша – одинаково эгоисты, им обоим бескомпромиссно нужна я. И моя вина, если каждый из них меня недополучит. Нужно было возвращать в семью правила, вечера вместе с ребенком, табу на секс перед тяжелыми операционными днями, нужно навести порядок. Юре пришлось подчиниться, хотя он и был недоволен, но я чувствовала: он мой и сделает, как я скажу. Важно было, как я скажу, и что при этом сделаю. Скоро все успокоились: Юра не обижался на Мишу, Миша не обижался на нас, я не сердилась на себя. И, переступая порог спальни, я возвращалась в свое новоприобретенное первобытное состояние.
Нужно было отвести Мишу на рентген и к терапевту. Болезнь отпустила, но нужен был контрольный снимок. Юра был занят, пришлось идти в больницу мне. Я не была там с тех пор, как выписалась из пульмонологии, и не видела его друзей после вечеринки в честь всех Олегов.
С ребенком, как и ожидалось, все было хорошо, бронхи очистились, дыхание нормализовалось. Я не хотела заходить в нейрохирургию, уже одевалась в гардеробе, как встретила Олега. Он затянул нас в кафе. Там, ожидаемо, пришлось поздороваться с энным количеством недоброжелателей. Я чувствовала, как подарила новую тему для курилок. В кафе к нам подсела Валя.
