Юра сидел на полу в комнате.
– Взять! Молодец, молодец, хороший пес!
– Он начал слушать твои команды? – Юра не слышал, как я вошла.
Я села на подлокотник кресла.
– Да. Во дворе кошку увидели, а он даже не дернулся, когда я ему приказал.
– Не обольщайся только, Юра. Это очень хорошо, но Хорошо все равно не признает в тебе хозяина.
– По-моему, он мои команды выполняет быстрее твоих.
– А я не о себе. Я ему никогда не была хозяйкой. Другом, товарищем – да. Он уважает тебя, теперь я это вижу. А я и Миша для него – почти такие же, как он, только ростом больше. Мы – одни из стаи. В ней есть вожак – это ты.
– Это он так воспринимает нас?
– Только так.
– Но если он признал во мне вожака…
– Он признал его в этом доме, в этих условиях. Но если Вадим приедет, и если они встретятся, он выберет его. Всегда – его. Будь готов к этому. Сколько бы не прошло времени. Хотя я не даю им встречаться. Прошлой осенью Вадим приезжал, а потом Хорошо две недели от еды отказывался. С меня довольно!
– На Хорошо я и не претендую. Хотя жалко его.
– Тяжело быть собакой.
Он ничего не сказал, повозился еще с Хорошо, встал, подошел к окну. Не разворачиваясь ко мне, спросил:
– Ты же не думаешь, что и я откажусь от еды?
– Ты же не собака? – улыбнулась я.
– А ты хоть и не вожак, но хозяйка. Лучше признать это, – он обернулся ко мне. Его лицо было спокойным, глаза смотрели без страха. Он говорил такие странные вещи и при этом был уверен в себе. Я улыбнулась.
– Я не хочу держать тебя.
– Хочешь, – не согласилась я.
Он собирался что-то возразить, но вместо этого улыбнулся.
– Да. Но я чувствую, что смогу пересилить себя и дать тебе свободу.
– А не ты меня и держишь.
– Он – мой сын.
– Но он – не ты.
– Он – я.
– Это мое желание. И мое решение.
– Ты его приняла?
– Да.
Я встала и подошла к нему. Взяла за руку, поднесла к своему лицу, легла щекой в его ладонь. Он подержал ее с секунду, а потом отобрал.
– Я трогал собаку.
Он ушел. Да, я не собака. Но я и не хозяйка. Мне в этой стае хорошо, но мне нравится возможность самой выбирать себе угол и игры. Я здесь столько, сколько сама хочу. И нет смысла придумывать себе породу. И сетовать на то, что я бесхозная. Я сама по себе. И я всегда была кошкой. Но что-то теперь не сходится.
Когда Юра любит меня, я чувствую его беспрекословную власть над собой. И мне это тоже нравится. Мне это безумно нравится, я хочу еще испытать это острое и сладкое чувство подчинения сильному. Правда, ровно до тех пор, пока мы выходим из спальни. Кто я после этого? Что я за животное? Хамелеон какой-то.
Он просто обхватил мою голову ладонями. Этого было достаточно, чтобы почувствовать слабость под коленками. Я – его. В его больших руках моя голова была маленькой, и она была… просто еще одной головой, которую он держал вот так, очередная за сегодняшний день. Интересно, чтобы с ним было, если бы он проник в мое сознание и увидел все фантазии? Его мозг бы сломался.
Он как будто передумал, убрал руки и повел меня за собой. Мне бы переодеться, я все еще была в брючном костюме и рубашке. В спальне он снял с меня пиджак и посадил на кровать. Сам сел сзади. Опять взял мою голову в руки, так же, как и держал. Стянул резинку с хвоста, волосы рассыпались с болью. Я давно не делала таких высоких причесок, и кожа теперь болела. Он развел пальцы и запустил их в волосы. Он массировал голову, опускался к основанию черепа, к бугорочкам над шеей, опять к вискам. Я уплыла и растеклась.
Я не помню, как он оказался передо мной. Только почувствовала его губы на своих. Я впустила его. Он начал расстегивать пуговицы на моей рубашке, я – на его. Я выдернула его рубашку из брюк, сняла с плеч, расстегнула запонки, расстегнула ремень, молнию на его брюках. Тут я остановилась, поняв, что делаю это впервые. Я посмотрела на него. Он быстро дышал и ждал. Потом сглотнул, перевел дыхание. Мои пальцы сжались. Он застонал, запрокинул голову. Его пальцы судорожно сжимали мои волосы. Он не выдержал и, оттолкнув меня, положил на лопатки. На нем уже ничего не было, а у меня только несколько пуговиц были расстегнуты и приоткрывали белье на груди. Он начал целовать шею, ключицы, руки, постепенно снимая одежду. Ему пришлось отодвинуться, когда он стягивал с меня брюки, и я воспользовалась моментом. Стала с ним рядом на коленки и поцеловала в губы. Руками толкала на кровать. Ложись, давай же! Он послушался. Только его голова поравнялась с моей грудью, как я буквально впихнула ему ее в рот. И пока он целовал ее, я добралась руками туда, где была уже. Все. Я как будто повернула выключатель. Его цепкие руки, которые препятствовали мне, упирались в переднюю сторону моих бедер, пытаясь остановить, теперь изменили направление – он стал тянуть их на себя. Я получила все, и я отдала все.
Я не знала, что я такая. Я не подозревала, какая я на самом деле. Все мои предыдущие мужчины не могли этого открыть, потому что удовлетворялись лишь третью меня, какой-то частью меня, до которой добирались, а открыть полностью, достать то, что глубже – не были способны, не могли, не умели, не хотели. Мне нужен был он! Именно этот мужчина заставил меня отказаться от жалости к себе, лени, самолюбования, которое тормозило. Он открыл шлюзы, и я разлилась. Я так много лет стояла в одном месте, переполняя себя, я застаивалась. Я никогда и никому ничего не отдавала. От меня ничего и не ждали, кроме того, что было на поверхности. Я училась, узнавала, пробовала и складывала, складывала. Теперь все понадобилось, возродилось, и я любила.
Я впервые в жизни занималась любовью с мужчиной! Не сексом, а любовью! Я находила его, я ломала его, я создавала его, я награждала его и падала, потом он подымал меня, и я отдавалась ему, не мешая, не запрещая, не ожидая. Вся полностью его, я принимала его в себя, и он почувствовал мой ритм. Он ждал, он наслаждался невесомостью и обездвиженностью вместе со мной, а потом отпускал меня и отдавал последнее, все, что прятал, все, что берег – все было моим. Мокрая, без сил, с дрожью в ногах я упала ему на грудь:
– Я люблю тебя.
Потом я пальцами сомкнула его губы и не позволила говорить. Не хочу ничего слышать. Это мое чувство. Это мое сердце сейчас вылетело, и оно летит, независимо от того, что ты скажешь.
Как жаль, что я не первая призналась ему в любви. Я бы хотела этого. Я бы хотела, чтобы он знал, что я люблю безоговорочно, люблю безотчетно, люблю независимо. Когда-то мне было важно, что мужчина обо мне подумает, я запоминала какие-то глупые советы: «Никогда не проси у него прощения», «Не показывай ему, что умеешь что-то сама», «Пусть знает, что он не один такой, ибо мужчина – охотник». Плевать! Даже если это правда – мне все равно. Мне нравится унижаться, мне нравится ползать у его ног, мне нравится заставлять его просить, и мне нравится чувствовать, как я ему нужна, как я ему жизненно необходима. Я его люблю здесь и сейчас, и мне все равно, если утром он проснется с чувством выполненного долга и будет смотреть на меня, как на завоеванный трофей, который уже можно забросить на полку. Как же мне все это безразлично! Я люблю! Господи, Боже мой, спасибо! Спасибо, что дал узнать, что это такое! Мне не нужно продолжения и вторых серий. Временами Юрка пропадал, я чувствовала, как он улетает из комнаты. Лети, я держу тебя.
