– Не обижайся, пожалуйста. Я не поэтому против твоих ласок. Я сейчас не смогу быть красноречивым, поэтому просто поверь мне: я не думаю, когда занимаюсь с тобой любовью, о других твоих любовниках. Это правда! Меня не беспокоит прошлое. Будущее – да, но не твое прошлое. Более того, я хорошо понимаю, что нас во многом спасает твой опыт. Не было бы их всех, не было бы и тебя здесь. И ты не была бы такой.
– Почему же тогда?
– Я устал. Я не готов сейчас об этом говорить.
Мы замолчали. Я опять терпела фиаско.
– Мне так хотелось помочь тебе.
– Ты зря потратила бы время.
– Моя мечта того стоит.
– И о чем ты мечтаешь?
– Посмотреть на тебя, спящего.
Он устало улыбнулся:
– Это маловероятно. Я не могу расслабиться, пока ты бодрствуешь. Я не представляю себе, чтобы я закрыл глаза, пока ты еще здесь. Пока ты не ушла в свои сны, – он вздохнул. – Ладно, раз ты так загорелась этой идеей, а мне все равно делать нечего, давай!
О, боги! Спасибо! Я улыбнулась. Он разделся и лег на живот. Я сняла халат и осталась в трикотажном комплекте для сна. Мне придется много передвигаться: вдоль него, через него, над ним – и мой комфорт был мне профессионально важен.
Сначала я погладила его по голове, потом спустилась к шее, лопаткам, вернулась к плечам, вышла на руки. Я знакомилась и кружилась на постели вокруг его тела. Мои ладошки узнавали его поясницу, ягодицы. Он напрягся.
– Тшшшшш, – сказала я. – Тут мышцы и нервы, мне важно знать.
Он расслабился. Я осмелела и раздвинула его ноги. Села между ними и так начала знакомиться с ногами, со ступнями. Понятно. Я перешла к разминанию, понимая, насколько тяжелым будет этот этап. Это было сложно! Юра был твердым, несмотря на танцы, растяжку и бассейн. Эта зажатость в спине и ногах была наполовину профессиональной, наполовину психологической. Он замычал.
– Будет немного больно.
– Даже я такого не говорю людям.
– Потому что когда ты их режешь, они в отключке. А мне приходится работать с бодрствующим, подозрительным и напряженным пациентом. Знаешь, как тяжело?
– Ты устала? Хватит уже. Мы давно…
– Я только начала.
Он стонал то от удовольствия, то от боли. Сначала я сделала классический массаж и уже почувствовала, как тело стало податливее, но моя цель была другой. Я начала его раскачивать, с маленькой амплитудой, из стороны в сторону. Он уже почти был моим, его мышцы, пусть деревянные, пусть с множеством блоков, но уже настроились подружиться со мной. Подружатся через пару дней моих настойчивых ухаживаний, но сейчас мне не они нужны. Сейчас мне нужен твой мозг, мой дорогой нейрохирург.
Это длилось долго, я была уже мокрой от предыдущего сеанса и сама была готова уснуть от этих монотонных, пульсирующих движений. Но я не сдамся. Мне не нужно было смотреть в его лицо, я чувствовала сквозь ладони: уже близко, но еще нет. Я сползла по телу, не нарушая ритма. В холистическом массаже важно еще говорить, но это теория. В моей сегодняшней практике важно было запутать и обезвредить. Я развела руки и повела их по его ногам, к ступням. Сейчас либо да, либо нет. Если остановлю кач, то уже не вернусь. Кажется, готов. Рискну!
Я замерла и, сев в его ногах, прислонила обе ладони к его ступням. Правую – к правой, левую – к левой. Пальчиками к пяткам, своими подушечками я доставала до его пальцев. Я отдавала все свое тепло, все свои лучики, все тебе, мой сладкий, все… Я просидела так около десяти минут. И я услышала. Глубокий вдох, глубокий выдох. Еще раз, еще. Темп ровный. Он спит. Я осторожно убрала руки, накрыла его покрывалом. Я так боялась нарушить то хрупкое, созданное мною, что даже одеяло мне казалось сейчас тяжелым и способным его разбудить. Он так чуток, он… Я даже сама затаила дыхание, слушая его. «Нет, – подумала я, улыбаясь. – Не проснешься». Он очень устал, и он упал в сон. Ему туда давно было нужно, просто его нужно было отвести. Взять за руку и… Я посмотрела на него. Да, за стеной у меня спит такой же мальчик. Который час? Пол одиннадцатого. Он был сложным, но он стоил моих усилий.
Я хотела уйти и лечь в другой комнате, чтобы только не разбудить его. Но потом передумала. Это Мишу можно оставить без опаски: он проснется, сам встанет, сам поиграет, сам найдет меня или даже позвонит. А этого мальчика нельзя было оставлять. Я не знаю его ночного поведения: вдруг он проснется через час, не увидит тут меня и закатит потом истерику? Устроит молчаливый бойкот? Припишет мне коварные злодеяния? Нет, я лучше аккуратно прилягу с краю. Буду всю ночь стеречь его сон. Я фея! Я их ночная фея! Стоило мне вспомнить сказочных персонажей, как мой план стеречь Юрин сон провалился. Я ушла в свои сны.
Я впервые проснулась не одна. Юра спал на том же месте, даже в такой же позе. Очень хотелось, чтобы он проснулся и увидел, что я первая! Я полежала с полчасика и не выдержала: такие долгие паузы бездействия не для меня. Ладно, в другой раз. Я бесшумно вышла из комнаты, пошла готовить завтрак.
* * *
Он: Он впервые за неделю проснулся один. Где она? Ушла? Который час?!
Он, не отрывая взгляда от экрана телефона, сел на кровати. Выключил его, включил. Надел брюки, рубашку, но все еще не верил, что ему нужны они, а не спортивный костюм. В коридоре он посмотрел на настенные часы. Это правда, они показывали семь тридцать.
Юра зашел на кухню молча. Он вопросительно на нее смотрел. Объяснение может быть только одно, но зачем она это сделала? Она же знала, что он против медикаментов. Да, он выспался, и один раз не вызовет привыкания, но зачем подсыпать?
– Это был чай? – его голос нельзя было назвать дружественным.
– И тебе, доброе утро! – улыбнулась она, наливая кофе.
– Маричка, скажи мне правду, что это было?
– Это, Юра, был сон. Нормальный, здоровый, сейчас посчитаю: девятичасовой сон. Один час лишний, но, учитывая две тяжелые операции и еще одну с малыми вмешательствами – этот час можно простить.
– Я никогда в жизни не спал больше шести часов! И то в юности.
– Ты думаешь, это плохо скажется на твоей работоспособности? Ты себя сейчас плохо чувствуешь?
– Не ерничай! Я чувствую себя обманутым!
– Почему же? Я не виновата в том, что ты мне не веришь!
– Что было в чае?
– Ромашка, лаванда, валериана, донник, боярышник… Тебе все перечислить? Могу даже пропорции назвать и время сбора. Это был просто травяной чай. Юра, я не стала бы добавлять туда химию! Как ты можешь меня в таком подозревать?
– Я не хочу, но я не понимаю…
– Вчера я практиковала пять техник массажа. Из них три – расслабляющие.
– Мне делали массаж! – такого ему никогда не делали… Хотя в Берлине хирургов обязывали отмечаться у массажиста, но Юра часто отлынивал от этого.
