Я все для себя решил. Я буду гномом, как Хьюго, Ниссе и все остальные.
Странно, но почему-то мне совсем не стало от этого легче. Значит, я сделал что-то неправильно?
Через некоторое время в актовый зал с шумом ввалился параллельный класс со своим учителем Холгером во главе. А потом началась сущая неразбериха. Учителя пытались нас построить и добиться от нас, чтобы мы шагали в ногу, но мы все только хихикали и дурачились. И никакие призывы Холгера и Ульрики представить, что это не репетиция, а самый настоящий концерт с родителями в зале, на нас абсолютно не действовали.
Единственными, кто серьезно отнесся к происходящему, были Эвелина из параллельного класса, изображавшая Люсию, и Майя с Мариам, которые шествовали за ней с торжественным видом, держа в руках по воображаемой свече.
Но потом все успокоились, и мы пропели одну за другой все песни. Акустика в зале была хорошей, поэтому вышло совсем неплохо.
– Отлично, – подытожил наше выступление Холгер. – А теперь песня Стефана.
Ульрика посмотрела на меня. В ее взгляде читался вопрос. Я опустил голову и принялся ковырять пятнышко на свитере. Ульрика наклонилась к Холгеру и что-то прошептала ему на ухо. Холгер задумчиво почесал свою бороду, а потом подошел к Йеппе и тихо с ним заговорил.
Ниссе пихнул меня в спину.
– И с каких это пор на тебе шапка гнома? Разве ты не собираешься петь соолоо? – издевательски пропел он.
Я молча мотнул головой. Потом услышал, как Ниссе шепчется и хихикает с двумя другими парнями из нашего класса, но я сделал вид, что меня это совсем не волнует.
Тут я заметил, что Холгер ободряюще похлопал Йеппе по плечу:
– Тогда мы споем с тобой вместе – ты и я.
И они запели. Бородатый Холгер в своем мешковатом синем свитере грубой вязки стоял рядом с длинным худым Йеппе, и они вместе пели песню Стефана. Тонкий звонкий голосок Йеппе почти потонул в басе Холгера, но никто даже хихикнуть не осмелился.
Ульрика играла на пианино и время от времени кивала нам головой, показывая, где начинается припев, и мы должны были петь хором. Все шло вроде бы неплохо. Но внезапно я понял, почему у меня так тоскливо и безрадостно на душе, хоть на мне и была надета шапочка гнома.
Я был трусом. Трусом в красной шапке. Единственным храбрецом в зале был Йеппе.
Щелчок
Хьюго ждал меня у школьных ворот. Никакой Майи поблизости не наблюдалось.
– Пойдем ко мне играть в компьютерные игры? – спросил Хьюго.
Вопрос, который он задавал мне уже сотни раз. Наверное, это самый обычный и самый лучший вопрос в мире.
Но за те несколько дней, пока я был Оскаром, Совершающим Странные Поступки, а он – Влюбленным Хьюго, этот вопрос не прозвучал ни разу, и ни в какие компьютерные игры мы с ним не играли. И теперь я не знал точно, что должен ответить.
– Возможно, – осторожно произнес я.
– Что «возможно»? – неожиданно обозлился Хьюго. – Только не говори, что твоя бабушка опять заболела. И кстати, почему именно ты должен помогать своей бабушке?
– Нет, не заболела, – сказал я. – Но… почему ты не с Майей?
– Ей не нравятся компьютерные игры, – отрезал Хьюго.
– Вот как… – протянул я.
– Ну так ты идешь?
Всю дорогу до дома Хьюго мы поскальзывались и чуть не падали на только что очищенном от снега тротуаре. Открыв дверь подъезда, мы взлетели вверх по лестнице, вопя во все горло какую-то песню, так что эхо отскакивало от стен и громыхало по всем этажам. В доме Хьюго тоже хорошая акустика. Ввалившись в квартиру, мы допели конец песни под дверью его сестры и заорали «АЛЛО!». Все было как всегда, и это было замечательно.
Правда, я вдруг вспомнил вчерашний случай на автобусной остановке. Поэтому, когда Ханна проходила мимо открытой двери в комнату Хьюго, я с повышенным вниманием уставился в экран, надеясь, что она ничего не скажет. Ханна тем временем спокойно прошла дальше и исчезла в своей комнате.
Через короткое время я, потянувшись, заявил, что должен идти домой.
– Но ты же можешь поужинать у нас… – предложил Хьюго. В его голосе послышалось разочарование.
– Нет, мама сказала, что я должен вернуться домой к ужину, – соврал я и пошел в прихожую.
На самом деле меня не устраивала перспектива ужинать за одним столом с Ханной, рискуя услышать вопрос о том, что же я все-таки такое вытворял вчера на автобусной остановке.
Снег идти перестал, но было морозно. Под ботинками скрипело, изо рта вырывались маленькие белые облачка пара. Вдобавок мне показалось, что в носу от мороза начали расти сосульки, когда я вдыхал холодный воздух. И все же я не пошел прямо домой, а выбрал окольный путь, мимо ресторана Бие. Казалось, мои ноги сами решили пойти этой дорогой. Когда я приблизился к ресторану, мое сердце начало бешено колотиться, отдаваясь стуком в ушах, как колеса паровоза, и, вместо того чтобы заглянуть внутрь, я проскочил мимо. Засунув руки поглубже в карманы куртки и уткнувшись носом в шарф, я зашагал дальше.
С одной стороны, я хотел, чтобы Бие была там, заметила меня и с криком «Привет, Оскар!» выбежала ко мне. С другой стороны, я этого просто дико боялся. До чего же порой непредсказуем бывает человек!
Да, Бие помогла мне, нам вдвоем было очень весело, и мы почти объелись, слопав целую банку «печенья счастья». Но ведь это же не значило, что она меня любит? Или?.. Как же это узнать?
Мои ноги шли все дальше и дальше, и я с ними за компанию. Мы дошли до ледяной горки у школы, пересекли школьный двор и остановились. Я и мои ноги. В комнате группы продленного дня горел свет, внутри сидели несколько ребят и занимались моделированием самолетиков. От этой картины веяло умиротворением.
Я прислонился к фонарному столбу и посмотрел на небо. Никакого снега не наблюдалось. Несколько ребят с продленки выбежали во двор с мячом и начали играть в футбол. С того места, где я стоял, просматривался весь школьный двор, даже было видно, что творится в классе группы продленного дня. Хорошее место, если хочешь за кем-то понаблюдать. Внезапно я сообразил, что это тот самый фонарный столб, у которого на днях стоял Йеппе. Может, у него вошло в привычку простаивать здесь? Мне почему-то пришло в голову, что я никогда раньше не видел Йеппе играющим с другими ребятами во дворе во время большой перемены.
Я обычно всегда был занят тем, что гонял в футбол с мальчишками. Но теперь я стоял тут, у фонарного столба, и мои мысли бродили далеко от тех привычных будничных мыслей, которые посещали меня раньше. На самом деле уже ничего не было таким, как раньше.
