Она не сводит глаз с камней, с острых вершин черных скал под террасой и перебирает воспоминания, ищет, за что зацепиться, потому что скалы и «слово» не принесут облегчения. И вдруг она радостно вздыхает. Из глубины воспоминаний сам собой возникает жакет. Можно о нем подумать? Да, можно.
Жакет. Жакет. Ткань мягкая, воротник покалывает шею, на нагрудном кармане – кошмарный вышитый крест. Она никогда не любила школу. Ей нравилось учиться, ходить на уроки, слушать учителей. Однако остальное… Толпы девчонок, которые только и делали, что причесывались и хихикали, прикрывшись ладошкой. Невыносимо.
Эсме отводит взгляд от камней. Она в безопасности. И все же держится одной рукой за деревянные перила – на всякий случай. За дорогой выстроились невысокие домишки. А вот Айрис, сидит за столом, скрестив ноги. Неужели Эсме сидела с ней рядом совсем недавно? Да, вот стул, с которого она поднялась, вот ее тарелка с недоеденной печеной картофелиной. Как просто: встать со стула, отойти, оставить еду на тарелке – и никто тебя не остановит, даже не подумает остановить.
Эсме улыбается. Школа навечно осталась с ней, спрятанная в дальнем уголке памяти. Хихиканья, насмешливые взгляды и смех всегда раздавались у нее за спиной и не стихали, когда она оборачивалась. Пусть себе. Пустоголовые девчонки с их вечным перешептыванием о первых балах, записочках от мальчишек из соседней школы. Эсме нравилось слушать учителей, она радовалась хорошим оценкам – самым лучшим в классе… почти. Хотя бывали дни, когда одноклассницы едва не сводили ее с ума. «Эсме, расскажи нам об Индии», – просили они нараспев, с придыханием выговаривая «Ин-ди-а». Однажды она решила, что им интересно, и рассказала о желтых лепестках мимозы, о прозрачных крыльях стрекоз, о черноголовых быках с изогнутыми рогами. Она не сразу поняла, что над ней смеются, пряча улыбки и фыркая в рукава.
Смех. За ее спиной смеялись всегда: и во время уроков, и когда она шла по коридору. Эсме так и не поняла – почему? Что было в ней такого смешного? «У тебя волосы вьются от природы?» – спрашивали девчонки и хихикали. «Твоя мама ходит дома в сари? У вас подают на ужин карри? Кто шьет тебе платья? А после школы ты останешься старой девой, как твоя сестра?»
Последний вопрос и решил дело. Эсме не выдержала. Она схватила линейку Катрионы Макфарлейн, предводительницы насмешниц, и направила на обидчицу, будто магический жезл. «Знаешь, кто ты, Катриона Макфарлейн? – спросила Эсме и ответила: – Жалкое существо. Ты злая и бездушная. И умрешь в полном одиночестве. Ясно?»
Катриона в ужасе приоткрыла рот, а Эсме развернулась и ушла.
На деревянной террасе Айрис в замешательстве хмурится. Что-то не так? Почему Эсме не сводит с нее глаз? Непонятно.
Над чашками поднимается пар. Айрис пьет чай, сжав чашку ладонями. Эсме улыбается. Мать никогда не позволила бы себе такого, а Айрис невероятно на нее похожа. Эсме словно показали, какой довольной и спокойной стала ее мать в будущей жизни – нежится на солнышке, волосы по-новому острижены, и держит чашку всеми десятью пальцами. Эсме улыбается и хлопает ладонью по деревянному поручню.
Жакет подменила Катриона. Больше некому. А рассказать об этом могла только…
Девушка Айрис склоняется над столом, говорит что-то, и образ матери тает. Остаются только Айрис и она, Эсме, в кафе у моря, а все остальное случилось давным-давно и осталось в прошлом.
И все же она уверена – это проделки Катрионы. Когда Эсме в тот вечер зашла в гардероб, там было не протолкнуться. Девочки расхватывали жакеты и шляпки. Эсме вышла в коридор и попыталась натянуть жакет, но не смогла. Одна рука пролезла в рукав, однако вторая никак не попадала, куда следует. Она поставила сумку на пол и попробовала еще раз, скользя пальцами по гладкой подкладке. Кажется, где-то вдалеке мелькнула Катриона. Эсме сдернула жакет с плеч – жуткая вещица, кто только ее выдумал? – и рассмотрела его. Может, случайно взяла чужой? Вроде бы тот же самый…
Под воротником ее имя – Э. Леннокс. Эсме вставила в рукава обе руки одновременно и набросила жакет на плечи.
Ее будто сдавило со всех сторон. Ни шевельнуться, ни вздохнуть. Ткань натянулась на плечах, под мышками резало, руки торчали в стороны. Слишком короткие рукава задрались почти до локтей. Казалось, это ее жакет, и на воротнике – ее имя, но это чужая одежда. Пуговицы не сходились на груди. Проходившие мимо младшеклассницы с удивлением вытаращились на Эсме.
Эсме возвращается к столу, и Айрис произносит, показывая на чашку:
– Я заказала кофе. Но если вам больше по вкусу чай…
Чашка переполнена белой пеной. На блюдечке лежит крошечная серебряная ложечка. И маленькое золотистое печенье. Эсме не пьет ни чая, ни кофе, но сегодня ей хочется сделать исключение. Она касается обжигающе горячей чашки кончиками пальцев с одной стороны, потом с другой.
– Я выпью кофе. Спасибо.
Китти ждала ее у трамвайной остановки, привалившись к стене в углу.
– Что случилось? – спросила она, когда Эсме вышла из трамвая.
– Это не мой чертов жакет, – на ходу пробормотала Эсме.
– Не чертыхайся, – пожурила ее сестра, пристраиваясь следом. – Ты уверена? Похож на твой.
– Говорю тебе, чужой. Его подменила одна чокнутая, и я не знаю…
Китти дотянулась до воротника и приподняла его.
– Здесь твое имя.
– Да посмотри на меня!
Эсме остановилась посреди тротуара и раскинула руки. Рукава жакета едва прикрывали ей локти.
– Это не мой!
– Ты выросла, вот и все. В последнее время ты быстро растешь.
– Сегодня утром он был мне как раз.
Они свернули на Лаудер-роуд. Фонари уже горели, как обычно в это время дня, и фонарщик шел по другой стороне улицы, придерживая на плече длинный шест. Эсме смотрела прямо перед собой, едва держась на ногах.
– Ох, – тяжело выдохнула она. – Ненавижу. Как я все это ненавижу.
– Что?
– Я будто жду чего-то, а оно все не приходит и, наверное, никогда не придет.
Остановившись, Китти ошеломленно уставилась на сестру:
– О чем ты говоришь?
Эсме привалилась к садовой ограде, опустила сумку на землю и взглянула на желтый язычок пламени в фонаре:
– Не знаю.
Китти поводила носком ботинка по дороге.
– Я хотела тебе кое-что рассказать. Приходил мистер Макфарлейн. Мама на тебя ужасно сердится. Он сказал… что ты прокляла его дочь.
Эсме перевела взгляд на сестру и расхохоталась.
– Ничего смешного, Эсме. Он так ругался… Мама говорит, что когда мы вернемся, то должны пойти к отцу в кабинет и дожидаться его. По словам мистера Макфарлейна, ты предсказала Катрионе, как она умрет. Ты набросилась на нее, как дикая кошка, и прошипела свое заклятие.
– Заклятие? Прокляла? – Эсме вытерла слезы и снова рассмеялась. – Если бы я могла…
