– Ты! – только и смог выдохнуть он.
Дама блистала тем особым блеском, которому не нужны ни дорогие наряды, ни соболиные меха, ни перья на шляпках. Блеск светится в глазках, кроется в уголках губ и ощущается каждым мужчиной тем очарованием, которому или покориться, или сдаться. Выбор у Сандалова был невелик.
– Ты! – повторил он. – Сбежала?!
Агата повела плечами, как царица, на которую накинули мантию из горностаев. Так показалось портье, хотя на ней был все тот же полушубок.
– Вижу, рад мне, милейший.
Сандалов больше обрадовался бы дракону из преисподней, чем этой хрупкой на вид даме. Что не помешало ему соображать: держится уверенно, одежда чистая, выходит – не беглая. А что тогда? Проще простого – откупилась. Вот ведь стерва. Значит, выскользнула от господина Пушкина, о котором Сандалов, наведя справки, узнал: сыщик этот сделан из гранита, не иначе, – неподкупный и неприступный. Уж если его сломала, то тут и слов подходящих не подобрать.
– Чего тебе? – строго сказал Сандалов, стараясь не показать, как боится ее.
– Портье должен говорить: «чего изволите?».
– Много чести. Говори, что надо, и с глаз долой.
Агата чуть потянулась, будто разминала спину, и улыбнулась так, что стала похожа на тигрицу. У Сандалова нехорошо закололо под сердцем.
– Должок за тобой, милейший, отработать следует.
Сандалов не знал, что делать. Ста рублей в кармане не было, да и жалко отдавать, никогда не выпускал из рук денег. Жаловаться в полицию? Уже бесполезно. Все, тупик, загнала, гадина, в угол. И деваться некуда.
– Позже приходи. После праздника. Сейчас подходящих нет, – пробурчал он.
Ему погрозили пальчиком.
– Как нехорошо врать. А, например, господин Коччини?
От беспримерной наглости Сандалов растерялся. Что удумала? На кого руку поднимает? На великого фокусника, звезду сцены?! Чтобы его обобрали в «Славянском базаре»?!
– В своем ли ты уме? – строго сказал Сандалов, решившись стоять за честь гостиницы до конца.
– Не упрямься, милый, – ласково, как гвоздем по стеклу, сказали ему.
– Да ты понимаешь ли… – начал было портье последний бой, но его оборвали резким ударом кулачка по конторке.
– Укажи на него только, чтобы мне время не тратить. И долг прощен.
Злодеям везет. Эту премудрость жизни Сандалов давно усвоил. Стоило помянуть великого фокусника, как он собственной персоной появился на лестнице, ведущей в холл. Портье ничего не сделал, ничем не выдал, только на лишнюю секунду задержал на нем взгляд. Этого оказалось достаточно. Хищница учуяла, резко повернула голову, и все было кончено.
– Спасибо, милый, – сказала она, помахала портье пальчиками и направилась к жертве.
Сандалов зажмурился. На один миг ему захотелось совершить подвиг: броситься и заслонить собой знаменитость от воровки. Миг пролетел. Сандалов не двинулся с места. Конторка и все, что с ней было связано, держали крепче канатов. Будь что будет. Он не виноват, что так вышло. Злодейку не одолеть. Сандалову оставалось беспомощно наблюдать за тем, что происходило в холле.
Он видел, как Агата будто случайно задела господина с роскошными бакенбардами плечом, как он стал извиняться, с повадками настоящего джентльмена. Как она кивнула ему, прощая такую невинную оплошность, как отошла на шаг, вдруг что-то заметила на ковре, подняла и обратилась к фокуснику. Сандалов увидел, как она протягивает Коччини его портмоне. То, что это портмоне фокусника, портье не сомневался. Не сомневался и сам Коччини. Он стал бурно выражать благодарность.
Все, что будет дальше, Сандалова не интересовало. Он слишком хорошо знал, что будет. А потому постарался спрятать взгляд в книге записей гостей. Хищной девице оказалось мало портмоне. Она вздумала выпотрошить фокусника до дна. Когда Коччини обнаружит, что его обобрали до нитки, скандал поднимется до небес. Что делать?! Сандалов прикинул: а не сказаться ли больным денька на два-три. Но так и не решился.
А великий фокусник, как любой мужчина, не чуял беды. Сила женщины ослепляет. Он был восхищен не только обретенным портмоне, но и прекрасной незнакомкой. Когда узнал, что перед ним не только красивая дама, а баронесса фон Шталь из Петербурга, радости его не было предела, хотя и не слышал о такой фамилии в столичном высшем обществе. Оказалось, что и баронесса приятно удивлена случайной встречей. Она давняя поклонница его таланта и безнадежно мечтает получить автограф. Упустить такую красотку не в правилах Коччини. Он согласился дать бесценный автограф при одном условии: если баронесса позавтракает с ним, в «Славянском базаре» отменные поздние завтраки. А после завтрака готов быть ее рабом и развлекать хоть целый день. И даже дольше.
Слабой женщине, пусть и баронессе, трудно устоять перед напором звезды. Агата сдалась. Коччини, предвкушая победу, галантно предложил ей руку, чтобы следовать в ресторан. Баронесса оперлась о блестящего мужчину.
Проходя мимо конторки, Агата взглянула через плечо спутника. Гостям Сандалов поклонился, как полагается, но взгляд старательно отводил. Чтобы ненароком не уколоться о ее глаза.
6
Ювелирный магазин «Немировский и сыновья» в Варсонофьевском переулке отличался от тех, что блистали витринами в Охотном ряду. Публика высокого полета, аристократы и придворные дамы, сюда не заглядывала. Лощеных приказчиков в строгих сюртуках и идеально накрахмаленных сорочках не было, Петр Филиппович экономил на приказчиках. Витрины были полны, но товар рассчитан на особый сорт покупателей – купцов и коммерсантов средней руки. Таких, каким был Немировский. Своих клиентов Петр Филиппович знал как облупленных: их вкусы, привычки, манеру торговаться. А потому давал все, что они желали. Круг покупателей у магазина был не слишком широким, популярность – только среди своих, но доход твердый и надежный. Как и сам Петр Филиппович.
Вошедшего человека в пальто доброго сукна он сразу определил наметанным глазом как не своего клиента. Такой зайдет, носом поводит и уйдет ни с чем. Нет, деньги у него водятся, но покупать ничего не станет. Товар не того фасона. Скорее в Охотном втридорога купит, чем по хорошей цене в месте не слишком знаменитом. Тратить на него усилия бесполезно. А потому Петр Филиппович немного удивился, когда незнакомец направился прямиком к нему и поздоровался, назвав по имени-отчеству.
– И вам доброго дня, – ответил Немировский сдержанно. Он приглядывался, пытаясь вспомнить, где мог познакомиться с этим господином не из купцов. Когда ему назвали фамилию, Петр Филиппович уверился: никогда раньше не встречались с господином Пушкиным, Алексеем Сергеевичем.
– Чем могу? – сказал он дежурную фразу.
Визитер сообщил, что он чиновник сыскной полиции. Что на Немировского не произвело впечатления.
– Чем обязан? – только и сказал Петр Филиппович.
– Занимаюсь розыском по делу о смерти вашего брата, Григория Филипповича.
