Цымбаларя я хотел оставить в команде и даже вызвал его на сбор в Турции. Но там окончательно стало ясно: он уже не тянет. Поэтому решили расстаться. Хотя обычно до последнего верил в ребят и надеялся, что они помогут нам. Но если окончательно понимал, что время игрока ушло, принимал решение о расставании.
Пятницкий тоже ушел потому, что пришла пора омолаживать команду. Он долго играл на своем потолке, но это не может продолжаться вечно. Рано или поздно наступает момент, когда голова думает, а ноги уже не бегут. Возраст – никуда не денешься.
Примерно в это же время я расстался и с Мамедовым. Рамиз, считаю, провел хорошую карьеру. Просто кому-то чемпионства не приедаются, а он немного расслабился, снизил требовательность к себе. Это наша извечная беда: что перетруждаться, мы же все равно чемпионы! И с режимом у него не все в порядке было. Они с Цылей дружили, а это о многом говорит. Зато он потом еще поиграл в Киеве, стал чемпионом Украины.
* * *
Больше всего обсуждали мое расставание с Тихоновым. Слышал слова Титова в телеинтервью – мол, после этого все поняли: подобное может произойти с каждым. Не знаю – может, ребята неправильно восприняли ситуацию. Я не смог донести до них причины этого решения – а скорее всего, не захотел донести. Возможно, в команду в тот момент как раз нужно было искусственно внести напряжение.
С Андрюхой мы эту тему обсудили. Он всего, что можно, в «Спартаке» на тот момент достиг. Был многократным чемпионом, обладателем Кубка, лучшим игроком сезона. Я видел, что они с Егором Титовым переросли нашу команду. Им обоим были нужны новые эмоции. А то все шло как заезженная пластинка: чемпионат еще не начался, а мы уже знаем, что мы чемпионы. И я решил принять такое решение, чтобы ребята друг от друга отдохнули. В итоге оно пошло на пользу обоим. Титов по-другому заиграл в «Спартаке», а Тихонов провел еще несколько звездных лет в «Крыльях Советов», где стал любимцем публики. Я считаю, что именно поиграв в «Крыльях Советов», а потом в «Химках», он приобрел по-настоящему народную любовь.
Никакого конфликта с Андреем у нас не было. Мы до сих пор поддерживаем с ним дружеские отношения. Матчу с «Реалом», который стал для Тихонова последним в «Спартаке», предшествовал целый сезон, в котором у него не клеилось. Я понимал, что переход в новую команду, к новым партнерам, мог по-новому раскрыть, завести его. Он получил великолепную прессу, любовь болельщиков, признание специалистов. Трудно после этого поддерживать себя на высочайшем уровне. Для этого надо быть таким по характеру, как Криштиану Роналду. Это тому все мало побед.
Я видел, что он эмоционально выхолощен. Такое тоже бывает. Андрей стал лучшим бомбардиром команды в 1999 году. А год спустя это был совсем другой Тихонов. И в ситуацию необходимо было вмешиваться.
Я так и сказал Андрею: «Ты уже выиграл все в «Спартаке». Тебе надо двигаться дальше. И свежую кровь в тебя вольет новая команда». Тихонов все понял. Если бы он ответил: «Олег Иванович, не нужны мне никакие новые эмоции!», я бы, возможно, его и оставил. Но он со мной согласился. Сказал: «Да, я чувствую, что уже не тот».
Из воспоминаний Андрея Тихонова:
– В 2000 году у меня с самого начала сезона что-то пошло-поехало не так. Не забил пенальти в концовке важной игры с «Локомотивом», хотя играл в том матче неплохо, и уверенность ушла. Полного объяснения, почему тот сезон получился для меня таким неудачным, у меня до сих пор нет. Человек забивал, не раз показывал, что умеет это делать, а потом все резко куда-то пропало – загадка! Возможно, что-то психологически во мне надломилось. Сказалось и отношение некоторых людей вокруг команды. Мы же все видели, кто куда копает. Я не ощутил поддержки в свой адрес. Другое дело, что, если человек силен духом, он не должен обращать на это внимания.
Я предполагал, что дело может кончиться расставанием, такие примеры были и до меня – Юран, Кечинов, Мамедов, Цымбаларь. Таким в тот момент был стиль Олега Ивановича. С теми ребятами, которые не давали результат, он расставался.
Встреча с «Реалом», после которой мне пришлось покинуть «Спартак», стала последней каплей. В раздевалке мы обсуждали игру с Витей Булатовым. Я спросил у него: зачем в конце матча бить с левой с 30 метров? Он же не Роберто Карлос. Витя в ответ предъявил мне претензии по-другому эпизоду, когда я пробил по воротам, а мог отдать пас. В целом это рабочие моменты, ничего особенного там не было. Но Олег Иванович в той ситуации заступился за Булатова. А в самолете ко мне подошел Самохин и сказал, чтобы на следующий день я заехал в клуб. Там мне все и объявили. Приехал на базу, забрал вещи, поговорил с ребятами, и на этом все закончилось. Было неприятно, но я пережил это. В жизни у меня были куда как более сложные моменты – когда я два года служил в Сибири и охранял зону. А здесь я все понял – наступило время, когда мне нужно уйти. Не я первый, не я последний. Я был взрослым, состоявшимся человеком и понимал, куда мне дальше идти и что делать.
Никаких глобальных претензий у меня к Олегу Ивановичу нет – мы до сих пор общаемся, поздравляем друг друга с Новым годом, с днями рождения. Он принял решение, которое на тот момент считал нужным, – и это нормально. Тренер в команде главный, он отвечает за результат. Олег Иванович слишком многое дал мне как футболисту, чтобы я на него обижался.
Считаю, что я был прав, вступившись за Булатова после встречи с «Реалом». Андрей сам провел тот матч не так, как положено. А мое мнение: пихать после игры может только тот, кто отыграл достойно, к кому не придерешься. Я сам, даже будучи капитаном «Спартака», если чувствовал, что сыграл плохо, никогда ребятам ничего не предъявлял. Так, на мой взгляд, и должно быть. Странно, если я сам возил телегу на поле, а потом пришел к тебе и начал тебя учить, как играть.
Конечно, для него, Андрея такой поворот был неожиданным. Но тут сработала поговорка: все, что ни делается, – к лучшему. Если бы Тихонов не ушел, может, он так и затухал бы в «Спартаке» и в итоге закончил карьеру гораздо раньше.
Андрей и Егор друг другу в тот момент не помогали. Не знаю, какие отношения у них были вне поля, я судил по тому, как они тренировались и играли. И почувствовал, что требовательность к себе ребята начали снижать.
В дубль я отправлял игроков, когда понимал, что они допустили действительно грубое нарушение. Такое было с Мамедовым, с тем же Цымбаларем. Закроешь глаза – потеряешь тренерский авторитет. И другие скажут: «Ему, значит, можно, а мне нельзя?» Это педагогика. Отправка в дубль сильно била по самолюбию. И заставляла игроков делать все, чтобы вернуться обратно. К примеру, в случае с Тихоновым отправка в дубль не помогла бы – я сделал бы Андрею только хуже. Ссылка в дубль – это наказание. А за что мне было наказывать Тихонова? Я хотел сделать так, чтобы лучше было для всех.
Отчисление Юрана? Вот Сережка как раз в то время с дисциплиной не дружил. Я посчитал такое поведение неправильным. При этом с ним я тоже до сих пор нахожусь в отличных отношениях. Недавно приглашал меня на тренировку, чтобы поговорить со мной о тренерских вещах.
