Так что все заявления о его неграмотности и слабоумии являлись ложью.
«Живого никому его в руки не отдавать»
И, оценив ситуацию, Екатерина поручает надзор за ним Панину. Понимает, что у них сходные интересы. Панин мечтает увидеть на престоле своего воспитанника, и для него, как и для нее, живой Иоанн – угроза.
Панин тотчас реформирует охрану. Теперь «колодник Григорий» поручен надзору двух офицеров – Власьева и Чекина. Коменданту крепости Бередникову строжайше запрещено вмешиваться в их дела. По всем вопросам Власьев и Чекин должны непосредственно обращаться к Никите Панину, который разъяснил им: «Разговоры вам употреблять с арестантом такие, чтоб в нем возбуждать склонность к духовному чину, то есть к монашеству, и что ему тогда имя надобно будет переменить, а называть его будут вместо Григория Гервасий…» (Святой Гервасий – имя раннехристианского мученика).
И далее последовала инструкция Панина (читай – Екатерины): «Ежели… случится, чтоб кто пришел с командою или один, хотя б то был и комендант… без именного за собственноручным Ее Императорского Величества подписанием повеления или без письменного от меня приказа, и захотел арестанта у вас взять, то оного никому не отдавать и почитать все то за подлог или неприятельскую руку. Буде же так оная сильна будет рука, что спастись не можно, то арестанта умертвить, а живого никому его в руки не отдавать».
Сразу после восшествия на престол Екатерина возобновила деятельность тайной полиции, и уже вскоре последовали аресты несчастных болтунов, говоривших о правах на трон «законного Царя Иванушки». Иоанн был для нее живым укором. Ведь она, госпожа Просветитель, оставила несчастного, виновного лишь в происхождении, гнить в каземате. Все это мешало ее образу, который отважная Императрица начала создавать в Европе.
Но «решимость Правителя», о которой она писала в «Записках», не оставила ее и в этом случае.
И в 1764 году инструкция Панина-Екатерины сработала.
«Схвати судьбу за чуб»
В охране Шлиссельбургской крепости, где томился несчастный Иоанн Антонович, периодически нес караульную службу подпоручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович.
Мирович был очень беден, хотя происходил из когда-то богатой малороссийской казацкой верхушки. Дед его, полковник, был сподвижником Мазепы. Вместе с Мазепой он изменил Петру, переметнулся к Карлу Двенадцатому. После поражения Карла дед бежал в Польшу, бросив семью. Отец Мировича тайно ездил встречаться с ним. В результате отец очутился в Сибири, все их имущество конфисковали. В ссылке, уже в Тобольске, и родился Мирович. Свое знатное происхождение он, внук изменника, должен был скрывать. Нуждаясь в деньгах, Мирович много раз просил вернуть хотя бы часть конфискованного имения деда, назначить хоть какую-то пенсию нуждающимся сестрам. Во всех прошениях отказали. Тогда Мирович пришел за помощью к гетману Кириллу Разумовскому, который был в те годы фактическим Царем Малороссии. Однако обычно щедрый Разумовский денег не дал, но будто бы посоветовал удальство: «Ты молод, схвати судьбу за чуб». И если все это правда, возникал вопрос: не захотел ли Разумовский помочь Екатерине избавиться от несчастной тени? Зная, где служит проситель, не подтолкнул ли он его на отчаянный шаг? Впрочем, сам Мирович не мог об этом шаге не думать… История Елизаветы, история Екатерины кричали о легкости переворотов… Здесь же, совсем рядом с Мировичем, находился Император, которому присягнула страна; страдалец, у которого похитили корону. Надо было только показать его народу. А для этого – всего лишь взбунтовать караул. Захватить и объявить правителем законного Императора…
У Мировича появился сподвижник – поручик Великолукского пехотного полка Ушаков, с которым они разработали целый план. Но во время подготовки Ушаков при загадочных обстоятельствах утонул. Мирович остался один. Он попытался говорить о заговоре с охранником Иоанна Антоновича, Власьевым. Говорил он и с солдатами… Возможно ли представить, чтобы никто из них не донес! Так же нельзя представить, что Мирович не понимал этого…
Скорее всего, власть знала о планах Мировича и о том, когда его планы начнут осуществляться. Тогда что же? Это было сотрудничество Мировича с властями?
Предоставим дать ответ самому читателю. Скажем лишь, что именно в тот момент Екатерина покинула столицу (она – первый правитель после Петра Великого, объезжавший свои владения). И во время убийства Иоанна ее в столице не было – она находилась в Риге.
Далее Мирович подозрительно точно осуществил все так… как было написано в инструкции Панина-Екатерины! «Ежели… случится, чтоб кто пришел с командою или один, хотя б то был и комендант… без именного за собственноручным Ее Императорского Величества подписанием повеления или без письменного от меня [Панина. – Э. Р.] приказа… то арестанта умертвить, а живого никому его в руки не отдавать».
И офицер Мирович, и охрана действовали точно по инструкции. Мирович взбунтовал караул, арестовал коменданта и сумел ворваться в камеру Иоанна Антоновича. Но как только началась заварушка, тюремщики Власьев и Чекин получили право выполнить инструкцию.
И когда Мирович с солдатами появился в камере, на полу его ждал заколотый тюремщиками узник. Мирович подошел к телу, «поцеловал руку, велел положить на кровать и вынести на улицу».
Подозрительный заговорщик
Так закончился заговор, будто составленный для убийства несчастного Иоанна. Расследованием руководила из Риги сама Екатерина. В Петербурге дело поручили главному надзирателю за содержанием Иоанна – Никите Панину.
Недаром она писала о Панине Понятовскому: «самый искусный, самый смышленый и самый ревностный человек при моем дворе».
«Смышленый» знал, как надо вести это следствие. Но пока шло (точнее, летело) следствие-разбирательство, непрерывно мчались курьеры между столицей и Ригой. Екатерина доверяла Панину, но… руководила делом сама. Она всегда будет руководствоваться отечественным призывом: «Доверяй, но проверяй!»
Следствие необычайно быстро выяснило, что Мирович все задумал один. Тайных сообщников никаких не имел. Несмотря на призывы вельмож к Панину «пощупать у Мировича в ребрах – и узнать, с кем он о своем возмущении договаривался», несмотря на их обращения к Екатерине – мол, «надобно Мировича истязать», «учинить жестокий розыск злодею», чтобы узнать сообщников и покровителей, никаких пыток применено не было… Панина будто не интересовал главный вопрос: не лжет ли подсудимый, заявляя, что в заговоре был один? Поспешно закончили дело, и столь же поспешно чрезвычайным судом Сената и Синода Мирович был приговорен к смерти.
Президент Медицинской коллегии барон Черкасов написал, что он возражал «против странных методов панинского следствия» – «отсутствия пыток злодея с необходимой целью открыть сообщников». Он намекал на то, что это мнение многих, которое почему-то упорно игнорирует Панин, и что теперь этих многих можно считать «машинами, от постороннего вдохновения движущимися, или комедиантами».
