А вот мне вставать не хотелось. Идти куда-то – тем более. Лежал бы и лежал вот так, на спине, уставившись в потолок, и гори оно всё синим пламенем. Нахрена оно всё, если мои друзья вновь погибли и я не сумел их спасти? Сколько еще будет повторяться этот замкнутый круг, когда они умирают, я спасаю их, а они погибают снова? Слишком страшно терять друзей вновь и вновь. Ведь каждый раз – это как воткнуть нож в едва зажившую рану и медленно проворачивать его, наматывая на клинок оголенные нервы, стонущие от нестерпимой боли…
– Они должны были погибнуть, – тихо проговорил лесник. – Я видел это по напряжению линий вероятности. Тот, кто умер однажды, очень скоро умрет вновь. Оживлять мертвых бесполезно, Снайпер, пора бы уже это понять. Смерть ходит за ними по пятам и при малейшей возможности утаскивает обратно.
– Тогда почему я еще жив? – невесело усмехнулся я. – Я тоже умирал, однако до сих пор зачем-то небо копчу.
– Слишком сильна твоя личная удача, – вздохнул лесник. – А еще говорят, что в какой-то из вселенных Розы миров ты стал побратимом Смерти, и теперь она охраняет тебя от себя самой.
– Значит, думаешь, дело в Сестре… – медленно проговорил я. – Может быть, ты и прав. Что ж, похоже, есть смысл вновь встретиться с ней и поговорить по этому поводу.
– Поговорить со Смертью? – вылупился на меня Хащщ. – Да ты совсем рехнулся!
– Мне нужно, – сказал я. – Очень нужно.
– И ты знаешь способ как это сделать, – сказал лесник таким голосом, что до меня вдруг сразу дошло. А ведь и правда знаю…
Увидев что-то в моих глазах, пожилой сталкер, смотревший на меня сверху вниз, кивнул головой.
– А если знаешь, то нечего валяться на полу, словно мокрая тряпка. Вставай и пошли.
Что ж, лесник был прав. Поэтому я встал и пошел к выходу из помещения, больше похожего на мусорную свалку.
* * *
Трухлявую дверь Хащщ выбил одним мощным пинком, и мы вышли в длинный и широкий подземный коридор, больше похожий на улицу. Под ногами – растрескавшийся бетон. Справа, слева, над головой – он же. Свет – понятно откуда, всё те же самые «вечные лампочки» мерцают внутри грязных, покрытых пылью потолочных плафонов. А по обеим сторонам коридора – двери. Много дверей. И почти над каждой – пластины из нержавеющей стали, намертво привинченные к бетонной стене болтами. В СССР всё делали основательно, даже таблички, на которых до сих пор прекрасно читались вдавленные в металл надписи: «Лаборатория Z-4», «Прозекторская», «Автоклавная № 7», «Крематорий», «Морг», «Лаборатория Z-5», «Склад № 16», «Стерилизационная», «Ленинская комната»…
Правда, над некоторыми дверями табличек не было. Их словно выдрали из бетона вместе с болтами, причем не ломом. Наметанным глазом я даже в полумраке подземелья различил над одной из дверей глубокие параллельные борозды, прочерченные над развороченными отверстиями от болтов. Когти? Скорее всего. У некоторых мутантов Зоны они будто из железа сделаны, и оставить на бетоне такие царапины для них – пара пустяков.
– Гнилое место, – пробормотал лесник. – Не здесь я хотел выйти, а маленько подальше. Проклятые крысы вместе с «мусорщиками», будь они неладны!
– А что здесь не так? – настороженно поинтересовался Хащщ, держа «Винторез» наизготовку.
– Это территория выживших, – хмуро отозвался лесник. – Говорят, после аварии из Припяти и близлежащих населенных пунктов вывезли почти всех, кто работал на ЧАЭС, а также их семьи. А к тем, кто трудился под землей, в секретных лабораториях, не смогли пробиться. Выход из них был один, и находился он как раз внутри Четвертого энергоблока.
– Чушь несут те, кто это говорит, – отрезал я. – Твой лифт – вот уже еще один выход. И наверняка были еще другие, помимо него. Скорее я поверю, что из соображений секретности людей навсегда оставили под землей, заставив продолжать трудиться над военными разработками. Не зря ж потом еще несколько лет, несмотря на радиационный фон, работали уцелевшие энергоблоки, снабжая электричеством эти чертовы лаборатории.
– А потом те люди мутировали, – задумчиво сказал Хащщ, кивнув в сторону жутковатой композиции, валяющейся возле стены.
Там лежала пара скелетов в характерных позах. Некоторые кости осыпались вниз, но, тем не менее, можно было понять, что здесь произошло много лет назад. Видимо, при жизни два существа сплелись в смертельной схватке. Кости одного явно принадлежали мутанту – характерно вытянутый зубастый череп, когти на концах пальцевых фаланг, остатки хвоста…
Скелет второго был явно человеческим, но с заметными изменениями. Удлиненные руки, неестественно расширенная грудная клетка – и какие-то дополнительные корявые костяные наросты, растущие прямо из плечевых суставов. То, что это был сотрудник лаборатории, сомнений не вызывало – на костях сохранились клочки униформы, которую я не раз встречал в подземных лабораториях Припяти.
Мутант вцепился в шею измененного радиацией человека – и умер от удара ножа, который противник успел вонзить ему в глаз прежде, чем погиб сам. Странно, что трупы не обглодали крысы. Хотя, если подумать, ничего странного, если их здесь нет. Почему? Это, конечно, вопрос.
– Нам туда, – ткнул пальцем лесник в конец коридора. – Этот сектор подземного лабораторного комплекса вплотную примыкает к помещениям, расположенным под Третьим и Четвертым энергоблоками. Так что сейчас это для нас кратчайший путь к Монументу.
– К которому, как гласят легенды Зоны, ведут тысячи дорог, и у каждого сталкера она своя, – задумчиво пробормотал я.
Память услужливо преподнесла мне картины прошлого, когда я рвался к Монументу – и достигал цели. Только никогда это не получилось легко и просто. Как оно будет на этот раз?..
Истлевших, обезображенных трупов, валяющихся на полу, становилось все больше и больше. И все чаще среди них попадались довольно неплохо сохранившиеся. Высохшие, очень похожие на мумии. Хащщ со знанием дела кивнул на мертвеца в разодранной униформе группировки «Борг», зловеще скалившегося на нас остатками зубов.
– Из них кровь выпили. Всю. Даже я так не умею. Мясо не тронули, оно местным тварям неинтересно. И крысам тоже. Не жрут они полностью сухое отравленное мясо. Чуют смерть и не трогают.
– Почему отравленное? – поинтересовался я.
– А видишь, у мертвецов кожа зеленоватая? Это мутант, прежде чем выпить труп, впрыснул в него яд, улучшающий усвоение пищи. Эдакий вариант частично внешнего пищеварения. Я такое только у гигантских пауков нашей Зоны видел. Но, судя по тому скелету с какими-то странными наростами на плечах, это ни фига не пауки.
Слова Хащща энтузиазма нам не прибавили. Даже у Лютого на загривке шерсть встала, словно наэлектризованная, а мой котэ опасность круче меня чувствует. Но сейчас уже и моя чуйка звенела противной изморозью, холодя позвоночник от шеи до пятой точки – верный признак, что скоро начнется…
Что начнется?
Да кто ж его знает.
– Быстрее надо, – сказал лесник. – Сейчас они спят. Но если проснутся, нам всем крышка.
