– Вентиль! – хрипло выдохнул лесник. – Вон он! Быстрее!
И правда, впереди в полумраке виднелся нехилый такой вентиль, увенчанный маховиком величиной с рулевое колесо автомобиля. Был тот вентиль смонтирован на широкой трубе, которая сразу после него заканчивалась… ничем. Ее словно обрезали болгаркой, и теперь направленное на нас черное жерло напоминало дульный срез крупнокалиберной пушки.
– А ты уверен… что его надо крутить? – просипел я пересохшим горлом. – Может, лучше бежать, пока бежится?
– Крутите, мля! – заорал лесник – и зашелся в сухом, надтреснутом кашле.
Что ж, ничего не оставалось делать, как подчиниться. Топот когтей по бетону нарастал, и уже ясно было – не убежать нам. Ну еще метров пятьдесят, ну сто. И всё равно крысы нас догонят. Эх, была не была!
– Хащщ, помогай, – крикнул я, бросаясь к вентилю. Схватился за маховик, дернул раз, другой…
Хренушки. Заржавел вентиль намертво.
Рядом с моими руками легли мощные лапы мутанта. Совместный рывок…
– Вроде поддается, – нервно икнув, проговорил ктулху, мазнув меня при этом по уху своими щупальцами. – Иди отсюда, хомо, лучше стреляй. Толку от тебя мало, только под ногами мешаешься. Я один попробую.
Это было логично. Тем более что стрелять у меня всяко лучше получится, чем крутить насквозь проржавевшие вентили.
И я принялся стрелять по надвигающейся из полумрака толпе крыс…
Но при этом быстро понял, что толку от этого мало.
Твари явно нацелились на более серьезную добычу, и сейчас разорванные трупы товарищей их больше не интересовали. Ближе… Еще ближе…
– Трындец, – вдруг совершенно спокойно проговорил немного отдышавшийся лесник, которого Хащщ заботливо прислонил к стенке. – Обидно так помирать, но, видать, придется.
Я бросил взгляд влево.
Плохо.
У Хащща вздулись все мышцы на лапах и на шее, лысина в неверном свете «вечных лампочек» казалась черной, хотя при нормальном освещении наверняка выглядела бы малиновой от прилившей крови.
Он уже не тянул, а дергал проклятый маховик вентиля, вкладывая в каждый рывок всю свою немалую силищу.
Раз…
Другой…
Третий…
Раздался треск лопнувшего металла, и в лапах мутанта остался оторванный маховик. От досады Хащщ взвыл, словно пожарная сирена, и от досады метнул в приближающуюся стаю бесполезную железяку. Эх, сейчас бы гранату туда, а лучше десяток. Тогда, может, удалось бы остановить голодных тварей, которые вот-вот сметут нас и поглотят, как сшибает с ног девятый вал незадачливых пловцов, не успевших выбраться на берег.
Гранату…
Эта мысль словно молнией долбанула мне в голову.
Я ринулся к леснику. Не успел он опомниться, как я выхватил у него из кармана единственную «эфку», которую старик сунул туда еще в своем лифте, когда мы собирались спускаться в Припять-два – и наверняка забыл про нее в суматохе. Как и я, кстати. Но лучше вспомнить поздно, чем никогда…
Если, конечно, еще не поздно. И если получится…
Я одним резким движением свел усики, чуть не загнав один из них себе под ноготь, выдернул чеку, проследил глазами, как эффектно отлетает в сторону спусковой рычаг, и принялся считать вслух:
– Двадцать один, двадцать два, двадцать три…
Сказать, что я не рисковал, это не сказать ничего. Но я не знал, насколько и чем забита короткая обрезанная труба, идущая от вентиля. Вполне возможно, если б я кинул ее внутрь черного жерла, граната ткнулась бы об препятствие и выкатилась обратно, упав на пол. Поэтому вариантов у меня было немного.
На счете «двадцать два» я сунул руку по локоть в трубу, при этом кулак ткнулся во что-то мягкое и склизкое. В нем я и оставил гранату и на счете «двадцать четыре» уже бежал сломя голову выше по коридору, выше, еще выше, крича при этом:
– За мной, мать вашу, быстрее!!!
Хотя это и не требовалось. Мои спутники были достаточно сообразительными, чтобы сломя голову рвануть вверх по коридору. Даже лесник обошелся практически без помощи Хащща – чесанул с такой скоростью, что удивительно, как свои кирзачи не потерял. Отдышался, видать, и решил, что помереть всегда успеется.
Сзади глухо рвануло – и тут же я услышал, как на пол хлещет вода. Одного взгляда назад было достаточно, чтобы понять, что там происходит.
Взрыв гранаты разворотил трубу и вынес золотник, перекрывающий подачу воды. Которая сейчас и фонтанировала метра на три, словно из водомета, смывая с пола визжащих крыс и унося их вниз по коридору.
Удивился я, конечно, такому напору, но быстро сообразил: наверняка труба ведет напрямую к пруду-охладителю ЧАЭС, поэтому, с учетом наклонного коридора, насосы здесь не нужны. И пока вода не поднимется до уровня пруда – или пока он не опустеет, – из этой трубы будет хлестать вовсю.
– Скорее, скорее! – хрипло подгонял нас лесник, хотя запал его уже прошел, и мы с Хащщем снова помогали ему бежать.
– Чего скорее-то, крыс же нету больше? – буркнул себе в щупальца Хащщ. – И «мусорщиков» наверняка смыло, как дерьмо из унитаза.
– Эх, молодь зеленая, – сплюнул в сердцах пожилой сталкер. – Дырку ту, что Снайпер в бетоне выпилил, небось уже забило мусором, который вода по пути собрала. И сейчас она подниматься начнет.
Лесник был прав. Действительно, начала. И довольно бойко. Думаю, «мусорщики» решили ломануться за нами всей толпой – и были смыты ревущим водопадом, набравшим скорость на наклонной поверхности. Пара крупных тел, упакованных в дымчатую броню, наверняка застряла в пропиленной мной дыре – и послужила основой для капитальной пробки, основательно забившей выход из этого подземелья в Припять-два.
К тому же гнилая труба, поврежденная взрывом, с противным скрежетом лопнула. Вдоль…
Мне показалось, что вся Припять хлынула в подземелье, по которому мы бежали. Вода хлюпала под ногами, поднимаясь выше с каждой секундой, закручиваясь пенистыми бурунами вокруг ног, словно обвивая их длинными, грязными пальцами.
А еще кричали тонущие крысы. Тонко, жалобно, словно маленькие люди, отчетливо видящие свою смерть. Это было жутко, но, как ни странно, стимулировало бежать еще быстрее. Когда видишь, как гибнут другие, желание выжить самому удесятеряется.
– Там… – выдохнул лесник, которого мы с Хащщем тащили уже словно бурлаки по воде. Это было, мягко говоря, нелегко, так как весу добавил Лютый, прыгнувший мне сзади на плечи и обхвативший лапами за шею. Каракала била крупная дрожь, я чувствовал, как в позвоночник отдаются частые удары его сердца. Лютому было страшно. Думаю, он не умел плавать. Что ж, значит, я просто обязан выжить, чтобы спасти вот этого обессилевшего старика и обезумевшую от страха животину, прижавшуюся ко мне всем своим дрожащим телом.
В общем, стимулов у меня было хоть отбавляй, а вот с силами возникли проблемы. Да и Хащщ выдохся. Видать, выложился, сворачивая проклятый вентиль, и теперь еле тащился, с трудом передвигая ноги. А ведь если он упадет, мне одному лесника с Лютым не вытащить.
