Голова Харона гудела, что неудивительно после того, как в нее прилетело два, а может, и три десятка пуль. Большинство из них отразила толстая броня, но некоторые достигли цели. Маска из многослойного стекла была давно разбита, поэтому раскаленный свинец несколько раз ударил прямо в лицо.
Боли не было – нервы, способные ее чувствовать, давным-давно выжег Монумент. Осталось лишь ощущение тупого дискомфорта при попадании пули в тело, да еще вот это противное гудение в голове, мешающее сосредоточиться.
Но Харон всё равно думал. Такая уж у командиров работа – думать за весь свой личный состав, для которого такая функция организма совершенно не обязательна. Их дело исполнять. Вот они и исполняли, сидя в ряд на корточках вдоль противоположной стены. Восемь совершенных боевых единиц, шлемы которых, к сожалению, не способны держать пулю калибра 12,7×55 миллиметров, выпущенную почти в упор. Прямо скажем, упущение, которое необходимо будет исправить в дальнейшем. Если, конечно, оно наступит, это дальнейшее…
Харон чувствовал – в Зоне творится что-то не то. Он своими глазами видел двух Снайперов, одинаковых, словно два патрона из одного магазина. Но в патронах, если приглядеться, можно найти разницу – царапинки там, щербинки, мелочи всякие незначительные, отличающие один от другого. Здесь же Харон был уверен: перед ним два одинаковых человека. Чувствовал. Монумент подарил ему эту способность – внутренним зрением видеть лучше, чем красными, растрескавшимися глазами.
А еще Харон ощущал чужое присутствие. Не здесь, не в подвале. В своей голове. Откуда появилась у него уверенность, что именно Снайпер убил Хроноса? Не предположение, а именно уверенность? Стопроцентная! Сопровождающаяся лютой ненавистью к убийце…
На самом деле Харон не любил своего брата. Принимал как ближайшего родственника, уважал как ученого. Если б потребовалось, сделал бы всё, чтобы его спасти. Да он и сделал, пожертвовав собой не столько ради мира, который вряд ли стоило спасать ценой собственной жизни, а скорее прикрыв брата собой от смертоносной волны Излучения, исходящей от Монумента.
Но при этом Харон всегда знал, что брат никогда не сделает для него то же самое. Хронос слишком любил себя, и этой любви на других не хватало. Соответственно, каков привет, таков и ответ. Харон никогда ничего не ощущал по отношению к брату, кроме чувства родственного долга. А у Хроноса к нему и того не было – держался рядом потому, что выгодно иметь брата, который всегда прикроет и основную работу сделает за тебя. Потому Харон втайне никогда не был против того, чтобы родственник однажды ненавязчиво исчез куда-нибудь. Раз – и нету его, будто и не было никогда. Потому Харона удивила собственная жгучая ненависть к убийце брата. И заставила задуматься. А результатом этих раздумий стало решение попробовать кое-что выяснить.
Он прикрыл сожженные веки, скорее слыша, чем чувствуя, как в его теле негромко потрескивает горелая плоть, затягиваясь в тех местах, куда попали пули. Но не это было сейчас главным.
Мысленно Харон вознесся над Зоной и взглянул на нее сверху, с высоты птичьего полета. Однако любой, даже самый зоркий орел позавидовал бы такому зрению!
Бывший предводитель фанатиков Монумента видел не только леса, покореженные радиацией, зараженные болота, отливающие нездоровой зеленью, разрушенные здания и Чернобыльскую АЭС, над которой зловещим кровавым ореолом мерцало зарево почему-то затухающего выброса.
Он видел еще и пересечения линий вероятности событий, которые должны были произойти в ближайшее время. Понятно, что предсказывать по ним будущее было гиблым делом, так как каждую минуту они менялись в зависимости от обстоятельств. Предсказывать – нет. А вот предугадать наиболее логичный ход развития событий – запросто.
Выглядели они как зыбкие желтые линии, тянущиеся от живых объектов. Скажем, вон та ворона, сидящая на могильном кресте, примерно через минуту должна взлететь, погнавшись за квазимухой, приближающейся к ней с юга. Две блеклые линии – одна потолще, другая совсем тонкая – пересекались над крестом, а дальше, на север, тянулась уже только одна…
Этими линиями была исчерчена вся Зона. Какие-то более яркие – это значит, что вероятность последующих событий почти стопроцентная, – какие-то менее, едва заметные. Обычная картина, привычная для того, кто умеет видеть больше, чем обычные люди, которых не коснулось концентрированное излучение Монумента.
Но буквально в ста метрах от подвала, где укрылся Харон со своей гвардией, линии вероятности выглядели странно. И даже зловеще. Их словно кто-то выкрутил властной рукой, вырвал из золотистой паутины, покрывающей Зону – да и весь остальной мир, – и свил из них плотные жгуты, окрашенные не золотом, а кровью…
Такое Харон видел впервые. И не сразу понял, что это значит. А когда понял, то схватился за простреленную голову, мысленно благодаря Зону за то, что подвалы на зараженных землях защищают не только от выбросов, но и от ментального воздействия слишком сильного псионика, которому в древности люди вполне могли бы поклоняться как высшему существу, принося ему жертвы и моля о милости…
* * *
Лесник зажмурился и потер виски. Голова побаливала, словно с похмелья. Всё-таки не простое это дело – внушать сильные чувства на большом расстоянии. Но он справился, предотвратив выброс колоссальной мощи, способный словно огненное цунами снести все живое с лица планеты. Снайпер, вернувшись из будущего, хоть и встретил самого себя в настоящем, но не успел осознать происходящее. Даже если б он перекинулся парой слов с собой – всё, катастрофа была бы неизбежной…
Но сегодня планете повезло. Снайпер из настоящего погиб, и в сеть вероятностей органично, хоть и болезненно вплелась линия Снайпера из прошлого. Вон она, полыхает алым, еще не придя в себя после столь радикальной хирургии. Но ничего, это временно. Скоро мироздание придет в норму, и ход вещей полностью восстановит своё равновесие.
Надолго ли?
Этот сталкер по прозвищу Снайпер имел привычку шататься по иным мирам, прорубая проходы в другие вселенные, при этом забывая или не умея закрывать их за собой. Один вон до сих пор зияет огромной дырой в пространстве, и через него лезет в чернобыльскую Зону всякая нечисть из иномирья.
Теперь же он взялся шататься еще и во времени, из-за чего мир только что чуть не накрылся медным тазом. Что еще он придумает? Да кто ж его знает. Но ясно, что для Зоны не будет от него ничего хорошего. Лесник и раньше его предупреждал: не баламуть Мироздание, живи себе спокойно, артефакты собирай, копи на свой домик. Так нет же, всё ему по-своему надо делать. И от этого «по-своему» одни беды для Зоны, а теперь и для всей планеты.
Лесник вздохнул. Он втайне симпатизировал этому отчаянному парню со странным хобби – подробно записывать свои приключения и отсылать их куда-то. После этого в Зоне появлялись книги в черных переплетах, которыми порой зачитывались и сталкеры, и военные, и гражданские за Периметром.
Но сейчас настало время уберечь Зону от этого писателя. И самый лучший выход для этого, к сожалению, ликвидация. Так всем спокойнее будет. Что ж, иной раз для достижения результата приходится жертвовать теми, кто мешает этому достижению.
