Лыков пояснил, что дом в Бреслау достался Ламанскому по наследству, это подтвердил русский консул. А Пейхель находится в ссоре со всей родней после того, как принял православие. С братом-эсером они даже подрались… Так что все указывает на капитана Двоеглазова. Старший адъютант штаба округа – очень информированный человек. Калнин уже начал прятать от него некоторые документы. Надо что-то с этим делать. Если отстранить капитана от должности на время проверки, то на его репутацию ляжет пятно. А получится ли доказать вину офицера? Вдруг дальше подозрений дело не пойдет? Как тогда извиняться перед ним?
Продан сказал:
– Можно послать Двоеглазова, например, в Севастополь. С правдоподобным поручением. А в его отсутствие обыскать квартиру.
– Хорошая мысль, – поддержали сыщики. – Капитан живет на Среднем Фонтане, на даче Ранга. Потребуется удалить денщика, но мы найдем способ.
На следующий день ревизор приступил к проверке. Перед этим ему пришлось выдержать допрос с пристрастием. Подполковник Стаматьев спросил: почему Продан штабс-капитан, а не титулярный советник? Ведь ревизией хозяйственной деятельности строевые офицеры не занимаются, это дело военных чиновников. Командированный ответил, что при Главном штабе состоит небольшая группа офицеров, которая ведет особенные ревизии. И он входит в их число. Их вызывают, когда требуется проверить не только количество полотенец или седельных ремней, но и мобилизационную готовность части. Такие особенные ревизии совершаются негласно, в порядке очереди по всем округам. Вот теперь настало время Одесского округа. Командующий и генерал-квартирмейстер извещены об этом, а остальным знать не положено. И он, Продан, делает для Стаматьева исключение лишь по одной причине – им вместе работать над отчетом. Штабс-капитан будет запрашивать такие документы, которые вроде бы не должны интересовать обычного ревизора. Но так надо. В случае необходимости командование Одесского морского батальона может обратиться за разъяснениями к Калнину. И больше ни к кому.
Стаматьев глубоко задумался и доложил все Набокову. Вдвоем они поехали в окружной штаб. Генерал-майор Калнин их принял и подтвердил слова особенного ревизора. После неудачной русско-японской войны идет постоянное улучшение управления войсками. А что может быть важнее мобилизации? И вот помимо официальных проверок придумали еще такую, негласную. Проводят ее не экзекуторы, а офицеры, прикомандированные к мобилизационному отделу Главного штаба. Поэтому надо отвечать на все вопросы, которые будет задавать штабс-капитан Продан, какими бы странными они ни казались.
После такого объяснения ситуация выправилась, и командированный приступил к проверке. Делопроизводитель батальона по хозяйственной части коллежский секретарь Рыжак был отдан в его полное распоряжение. Ефим Григорьевич, очередной выкрест в составе Одесского округа, был опытным чиновником. Но даже он удивился приемам столичного ревизора. Тот не стал пересчитывать «рябчики»
[64] на складе, а сразу полез в штабной сейф. Осмотрел и разве что не обнюхал заветный конверт с надписью «Вскрыть после объявления мобилизации». Прошерстил списки запасных нижних чинов, подлежащих немедленному призыву в батальон. Затем поднял отчеты по обучению армейских частей навыкам морского десантирования за все годы существования батальона. Выяснилось, что в основном это были части Тринадцатой пехотной дивизии, стоящей в Крыму. Специалисты Набокова обкатали в море первую бригаду – Сорок девятый пехотный Брестский и Пятидесятый пехотный Белостокский полки. В июне прибудут орудия Тринадцатой артиллерийской бригады, и начнется самое сложное: отработка морских операций с тяжелым артиллерийским вооружением. Пехота на металлических катерах, пушки – на деревянных баржах, разведывательные команды учатся грести по бурному морю на шлюпках. Полки второй бригады назначены к обучению уже на следующий год…
Штабс-капитан посетил и гребную, и техническую роты батальона. Особый интерес он почему-то проявил к станции беспроволочного телеграфа, только-только появившейся в штатах. Питерец выяснял, можно ли передать со станции зашифрованный текст незаметно от командования. И дойдет ли сообщение до Константинополя. Начальник станции штабс-капитан Лебедев обратился за разъяснениями к Набокову. Полковник приказал: ничему не удивляться и оказать полное содействие.
А ревизор продолжал чудить. Вдруг он на целый день уехал в Дальницы на окружную военно-голубиную станцию. Изучил, как там поставлено дело, и задал начальнику, капитану Геруцкому, много странных вопросов. Особенно гостя интересовало, не залетали ли к военным «штатские» голуби с окрестных голубятен? И не было ли при них донесений на иностранных языках?
Геруцкий, известный всей России специалист, рассказал много любопытного. «Штатские» птицы прилетают постоянно, Одесса славится своими голубятнями. Какие-то бумаги на некоторых птицах имелись, но голубятники давно договорились не читать чужие послания. Прежде, еще когда договоренности не было, он, Геруцкий, развернул пару бумажек. Они были на немецком языке.
– Вы знаете, чьи это были почтальоны, Евдоким Григорьевич?
– Конечно, Игорь Алексеевич. Мне ли не знать? Оба раза птички были из «конюшни» Адама Зеебрюннера, комиссионера и большого энтузиаста голубиной почты.
– А кем он приходится Зеебрюннеру из городской управы?
– Вроде бы они двоюродные братья. А что это имя у вас такое редкое? Игорь… Никогда такого не встречал до сих пор. Хотя оперу Бородина «Князь Игорь» слушаю с удовольствием.
Простившись с Геруцким, Продан вернулся в морской батальон и засел в архиве. Вечером он постучался к Рыжаку:
– Ефим Григорьевич, вы не ушли?
– Пока нет. Хочу еще полчасика поработать.
– Не подскажете, что это за бумаги? Нашел в шкафу с картами лимана.
Делопроизводитель некоторое время разглядывал документы, потом сообразил:
– Ах, эти… Черновик отчета, который мы направляли в окружный штаб.
– А что за отчет?
– Проект постановки минных заграждений в Одесском заливе на случай войны. Надо бы приложить к мобилизационной части, да все руки не доходят.
– А какое отношение имеет Одесский морской батальон к минным заграждениям? Вы подчиняетесь округу, а мины будут ставить моряки Черноморского флота.
– Так-то это так, Игорь Алексеевич. Но у минной роты нет своих судов. Будет когда-то… как уж он называется? Заградитель. Вот. Минный заградитель. А пока нет ни ялика. И мы помогали промерять глубины и выставлять точки координат.
– Поглядите, пожалуйста, весь отчет на месте?
– Уже поглядел. Не хватает первого листа. Там самое начало плана, и указана нулевая координата, что возле Платоновского мола.
– А кто имел доступ к отчету с момента его написания и по сию пору?
Рыжак задумался:
– Я имел. Подполковник Стаматьев тоже. А еще командир технической роты капитан Фролов-Повало-Швейковский.
