Книга Я тебя отпускаю , страница 36. Автор книги Мария Метлицкая

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Я тебя отпускаю »

Cтраница 36

– Нет, что ты! – Нина искренне удивилась Рининому вопросу. – Какой там вручную? Все механизировано было, везде аппараты стояли. Заводик был маленький – творог делали, сливки, сметану. Из города приезжали за нашей продукцией. Поля были – рожь, пшеница, овес. Лен выращивали, иностранцы его покупали. Свиноферма. А сейчас? Да ну их! – И Нина махнула рукой. – Все развалили, а нового не построили! Бабы начали поддавать, что про мужиков говорить? Кто помоложе, конечно, в Москву. А нам уж здесь доживать. Да и кому мы там, у вас, нужны? Верно? А санаторий? Мне повезло, я там трудилась. И платили хорошо, ну и все остальное. А теперь и санатория нет. И стало быть, рабочих мест. Наши-то бабы счастливы были – кто на кухне, кто в прачечной, а кто в уборщицах. Золотое было время, – вздохнула Нина, – сытое. Санаторий то был на всю страну известный, после того как в пятидесятых здесь целебные источники обнаружили. Заботились тогда о народе, не то что сейчас. Путевки давали, оздоравливали. Ну и нам, местным, было отлично. Со всего Союза люди к нам ехали, водичку нашу попить. Вот и отец твой, Саня, водички попил и счастье нашел.

Рина усмехнулась: «Да, все та же простота. А ведь видно, что баба хорошая. Ничего в эти слова не вкладывает – никакой вредности. Мол, порадуйся за отца – счастье нашел!»

– Вальку жалко, – продолжала Нина. – Как она теперь без Сани своего? Ведь никого у нее! Ни-ко-го.

Рина молчала.

– Хорошо они жили, ты не думай.

– А я и не думаю.

– Хорошо, – повторила Нина, – не ругались совсем. Не то что я со своим. Не пил Саня. Да и вообще – городской! Интеллигенция, значит, другой человек. Культурный. Повезло Вальке, что говорить.

Рина снова кивнула. Да, повезло – с этим не поспоришь. Характер у отца был ровный, спокойный. Капризным он не был, занудным тоже. Мог приготовить обед, убраться в квартире. Гладил Рине школьную форму. Шурочка отмахивалась: «Да ну! Утюг ненавижу и в руки не возьму!»

– Все уважали Саню, – добавила Нина. – А чего не уважать-то? Хороший ведь был человек! Вредности в нем не было, чванства – типа я образованный, а вы все деревня! А с Валькой прям как голуби ворковали, – сказала Нина и с испугом глянула на собеседницу. – Ой! Прости меня, Ир! Тебе ж это, наверное, неприятно.

Рина выдавила улыбку:

– Да нет, ерунда. Отец ушел от нас сто лет назад. И я давно взрослая женщина. Все понимаю – по-разному в жизни бывает. Тогда, конечно, я его осуждала. А потом… потом успокоилась, и у меня началась своя жизнь. Ну как-то так. – И поспешно добавила: – Да мне только радоваться, что у отца все сложилось, вы совершенно правы!

Нина посмотрела на нее с сомнением и недоверием, но ничего не сказала.

Потом перешла на Антонину, хозяйку кафе. Оказалось, что все они одноклассницы, росли вместе, в соседних дворах.

– Вообще Антонина хороший человек, но работа ее испортила. Жучкой стала наша Тонька, чего уж там. Живут они хорошо – и в городе у них квартира, и в столице купили! Но по большей части живут здесь, в деревне. Отстроились будь здоров – хоромы такие отгрохали! А что, все понятно. С такой работы – только вперед ногами! И продукты, и все остальное. Ну, ты понимаешь! – И Нина заговорщицки посмотрела на Рину.

Та снова послушно кивнула и подавила зевок.

– Всегда торговля и кухня хорошо жили, – добавила Нина, – что при советской власти, что при нынешней. Мамка мне говорила, иди в торговый или кулинарный, всегда будешь сытая! А я, дура, не слушала. Готовить никогда не любила – ну какой из меня повар? А в торговый… – Нина, как девчонка, прыснула в кулак. – Так я считать не умею! Два плюс два не сложу! Сразу прогорю и в неустойку влипну – да меня к торговле на километр нельзя подпускать! Это Тонька у нас всегда по арифметике первая была. Так и звали ее – Лобачевский!

Рина улыбнулась. «Да, все так. Простые и бесхитростные люди. Никаких выкрутасов – все как есть. Но все это не делает нас ближе, увы… Потому, что испорчена я! Я, а не они отвыкла от искренности. От искренности отвыкла, а с иронией, сарказмом, снобистским презрением почти срослась. К понтам привыкла – дешевым и дорогим. К выкрутасам, к желанию казаться лучше, чем есть. К страстной тяге к лучшему, более престижному. К зависти, к ложным комплиментам. К сплетням и склокам, прикрытым слащавой улыбкой, к шипению в спину, к подставам, к предательству».

Бизнес и жесткая конкуренция все это предполагали. Она все про это знала и почти не реагировала – шкура давно продубилась. И живет так много лет, практически всю сознательную жизнь. И, как сейчас говорят, не парится.

Рину клонило в сон. Слава богу, до Нины дошло.

– Ой, совсем я тебя заговорила! Все, я ушла, а ты иди спать. За Валентину не беспокойся – неделю не спала, будет спать как убитая. А ты с утра на вокзал?

– Да, встану – и вперед. Дела.

Распрощались, и Рина ушла к себе, в горницу. Упала в мягкую перину и в блаженстве закрыла глаза.

«Как же хорошо, господи. Такая тишина. Как хорошо и спокойно.

Папа… Прости меня, а?»

Глянула на экран телефона и, увидев двенадцать пропущенных вызовов, недовольно фыркнула: «Как же достали!» Засунула телефон поглубже в сумку и тут же уснула.

Проснулась оттого, что ей было зябко. Дотронулась до гладкого кафеля печки – та была еле теплая. Выходит, утром Валентина не подтапливала. Неужто она еще спит? И дай бог. Все понятно: напряжение последних месяцев, похороны, поминки, пусть приходит в себя. Но почему же так холодно и знобко? Ведь на улице совсем не холодно. Рина укуталась в одеяло, но озноб не прекращался. Чуть согрелась и снова уснула, но вскоре проснулась от сильного кашля и увидела, что Валентина стоит у кровати и тревожно вглядывается в ее лицо.


– Да ты заболела, Иришка! – всплеснула она руками. – Красная вся, горишь как в огне! И кашляла сильно. Хрипишь-то как, господи! Это я, все я, – скорбно причитала она, плюхнувшись на табуретку. – Нельзя было пускать тебя в твоей куртяшке! Вот и продуло тебя. Погода-то вчера была – господи не приведи! Небо плакало по нашему Санечке. Да что я хнычу, господи! – засуетилась она. – Тебя ж лечить надо!

Рина попробовала отмахнуться:

– Да ничего, сейчас что-нибудь выпью, в сумке всегда анальгин какой-нибудь или аспирин валяется. Чаю попью и поеду. Только надо вызвать машину. А может быть, Михаил согласится? Ну, дядька этот, муж Антонины? Я хорошо заплачу! Ну или Пашка ваш, шофер. Хотя, конечно, лучше кто-нибудь другой. Мне в Москву очень надо, – жалобно, как ребенок, всхлипнула она. – Позарез надо, живой или мертвой У меня важное совещание.

Валентина охнула:

– Какой аспирин, какой Михаил? В Москву ей надо! Горит вся – и в Москву! Ты что, девка? Куда я тебя отпущу? Я что, убийца? Нет, не пойдет! Никакого аспирина, никакого Михаила, никакого Пашки и никакой Москвы! – твердо сказала она. – Здесь будешь. Пока не поправишься.

– Да вы что! – От возмущения Рина привстала на локте и тут же закашлялась. – Что значит «пока не поправишься»? Вы что? Да у меня совещание завтра! У шефа, понимаете? Я защищаю серьезный проект! Знаете, сколько сил вложено, чтобы его получить? И я там обязана быть! Это не обсуждается. Как-нибудь доберусь, не впервой. – Она откинулась на подушку и снова закашлялась.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация