Ксения заложила за ухо прядь волос.
– Ане не понравился Гена. Ведь так?
Обычно словоохотливая Анна Григорьевна сейчас просто кивнула.
Бурбонская продолжала:
– Знаю, я избаловала сына. Я ему с пеленок твердила: «Помни, кто твои предки, не позорь фамилию Бурбонских». Это мне в детстве внушала мама. Но на Гену эти речи подействовали иначе, чем на меня. Он стал считать себя избранным, великим, гениальным. Аню возмущало его поведение, но у нас все же возникли доверительные отношения.
– Это тебе так казалось, – вдруг возразила Шляхтина, – я тебя едва терпела. Только воспитание не позволяло выгнать тебя. Уж очень ты навязывалась, постоянно звонила, приходила.
– Я хотела сблизиться с тобой, – пролепетала Ксения.
– Получилось наоборот, – ответила Анна.
– Наверное, – не конфликтно согласилась Бурбонская. – Я чувствовала, что не нравлюсь Анне. Поэтому, несмотря на то что мы довольно долго общались, никак не решалась открыть ей правду. Она из-за неприятия Геннадия стала сторониться меня. Я испугалась, что сестра вообще откажется от встреч, поехала к ней, чтобы все открыть. На беду со мной увязался Геннадий. И случилась беда. Сын возмутился, что ему подали чай последнему, обозвал Аню дворняжкой. Вспыхнул скандал, Гену выгнали.
– За дело! – отрезала Анна. – За его беспардонное хамство.
– Гена мой двоюродный брат? – уточнила Елена.
– Да, – подтвердила Ксения.
– С ума сойти! – воскликнула владелица цветочного бизнеса. – Только такой родни нам не хватало!
– После того как Аня отказалась видеть Гену, мы еще недолго общались, но потом Шляхтина и меня отсекла, – вздохнула Ксения. – Думаю, после слов Леночки: «Только такой родни нам не хватало» – все поняли, по какой причине я так и не открылась Ане. Гена Шляхтиным никак не нравился. Я казалась прилипчивой особой. И, что самое главное: у меня не было никаких доказательств нашего родства. Только рассказ мамы. Как отреагируют Шляхтины? «Только такой родни нам не хватало». Но я-то чувствовала, что Анечка моя сестра!
– Можно сделать анализ ДНК, – предложил Аверьянов.
– Да! – тут же воскликнула Ксения. – Да, да!
Илья посмотрел на Анну.
– Хорошо, – после короткой паузы согласилась Шляхтина.
– Мама! – возмутилась Елена. – Немедленно откажись.
– Если мы и правда сестры, – сказала Анна Григорьевна, – то это многое меняет. Я хочу знать правду.
– По окончании беседы я возьму защечный мазок у обеих, – пообещал эксперт.
– Ксения Федоровна, – спросила я, – как вы поступили, узнав, что объявлены в семье Шляхтиных персоной нон грата?
Бурбонская начала теребить край кофты.
– Я не дура на профессиональном поле. Все, что имею, заработала своим трудом. А в личных отношениях не всегда разумна. Уже говорила: эмоции часто меня захлестывают. После полного разрыва с Анной я оказалась совершенно одна. На службе было море народа, я всем нужна, меня рвали на части. Но как только я войду в квартиру… тишина. Никого. Даже кошки нет.
– А сын? – удивился Иван.
Ксения опустила голову.
– Гена разносторонне одарен. Мог стать писателем, художником, музыкантом. Талантов у него через край. Да только он легко загорается и так же быстро гаснет. Но если вбил что-то себе в голову, не отступит. После скандала у Ани дома он терпеть не мог Шляхтиных-Энгельманов, написал роман про Клотильду Бурбонскую. Принес мне свой опус для изучения.
Ксения пожала плечами.
– Смешно, право. Он там наплел таких кружев! Начертил зигзагов! Даже я возмутилась, велела ему изменить имена-фамилии героев. Знала, что Аня никогда «сагу» не увидит. Но мне самой было неприятно. Сын стал кричать, что он написал гениальный роман. Исторический. Я зачем-то ввязалась с ним в спор, принялась объяснять:
– Для создания серьезного произведения надо изучить архивы.
Гена мне в ответ:
– У меня родовая память. Я реинкарнация Анри, брата Клотильды. Зачем мне документы, которые Шляхтины переписали, как им выгодно? Помню все прекрасно!
Ксения тяжело вздохнула:
– Ну что тут поделаешь? Я же врач! Отлично знала: пора лечить сына. Если у человека возникают проблемы с психикой, то часто такой больной уверен, что он здоров, а родственники, которые хотят его к психиатру отвести, гады. Что делать? Применить хитрость. Кое-какие медикаменты можно раскрошить и в кефир подсыпать. Кое-что переложить в банку из-под витаминов и выдать за БАДы. Через несколько месяцев Гена мне с торжествующим видом показал письмо из издательства: «Уважаемый господин Бурбонский. Ваша рукопись «Черная правда лжеграфини Шляхтиной» не может быть опубликована. Советую вам представить ее на одном из литературных сайтов. С уважением». И неразборчивая подпись. Мне стало жалко сына, я стала его утешать:
– Многим впоследствии великим прозаикам отказали в публикации их первого романа…
Гена меня перебил:
– Мать! Ау! Ты не поняла? Моя книга прекрасна! Издательство предлагает опубликовать ее в Интернете. Сейчас все так делают. Бумажные томики! Кому они в наш век нужны?
Бурбонская замолчала. Раздался тихий звук, Ксения посмотрела на телефон, который во время нашего разговора держала в руке, прочитала сообщение и стала писать ответ.
Орлов снова стал рыться в сумке. Меня охватило любопытство: что Лев там постоянно ищет, почему не поставил саквояж около стула на пол?
Глава 34
– Предлагаю временно перестать говорить о Геннадии, – предложил Иван Никифорович, – давайте вернемся к другому вопросу. Ксения Федоровна, что вы делали после разрыва отношений со Шляхтиной?
– Поняла, что воссоединиться с сестрой не получится, оставила все попытки подружиться. Жила только работой, – ответила Бурбонская. – Время шло, я думала, что в моей жизни ничего не изменится, и вдруг позвонила Эльвира Борисовна. Мы встретились!
Ксения замолчала.
– Верно, – подтвердила Радионова, – я решила, что мы бы могли продолжить дело родителей. Ксения прекрасный врач, я биолог.
– Она и мне позвонила, – подал голос Орлов, – я вообще ничего не знал! Представляете? Сижу спокойно в магазине, и вот тебе, Лева, отличное предложение, добуквенно помню, что услышал.
«Здравствуйте, уважаемый Лев Владимирович. Вас беспокоит Эльвира Борисовна Радионова. Фамилия пишется через «а»! Вот такая редкость».
Она болтает, а я думаю: «Господи, что этой тетке надо? Какая мне разница, что за буква у нее в паспорте. Мир полон идиотов». А из трубки несется:
«Я с вашими покойными родителями, батюшкой Владимиром Антоновичем и матушкой Ниной, работала в одной лаборатории».
Пришлось ее прервать.
