Серое Крыло горделиво расправил плечи.
– Сразу трое, представляешь?
– Ну, теперь держись! – промурлыкал Зубчатый Пик. – Тебе придётся надолго забыть о сне и отдыхе.
Серое Крыло помахал хвостом.
– Нашёл, кого пугать! – усмехнулся Серое Крыло. – Не забывай, что я растил Галечника, Совиного Глаза и Воробьиную Песенку. Да и Грома тоже.
– Ну да, конечно, – смешался Зубчатый Пик. Потом в его глазах вспыхнул лукавый блеск: – Во всех наших лагерях живут твои подросшие котята.
Гордость вновь согрела сердце Серого Крыла. Он растроганно посмотрел на брата. Воспоминания о прошлом нахлынули, как волна.
– Сейчас мне даже не верится, что я – единственный из вас – покинул горы не по своей воле. Я не хотел уходить и не знал, что на новом месте меня ждёт настоящий дом и настоящее счастье. – Серое Крыло поднял голову и бросил задумчивый взгляд поверх колючей стены утёсника. Там, под морозным голубым небом, расстилалась бескрайняя пустошь. – Теперь я не могу даже представить себе другой дом…
– Значит, ты всё-таки рад, что пришёл? – с тревогой спросил Зубчатый Пик.
– Ещё как! – Серое Крыло повернулся к брату и увидел, что тот смущённо смотрит на свои лапы.
– Знаешь, Серое Крыло, я всё время чувствовал себя виноватым перед тобой, – признался Зубчатый Пик. – Ты не хотел покидать наш клан, но Тихий Дождь отправила тебя за мной, когда я убежал. Ты пришёл сюда только ради меня.
Серое Крыло с нежностью взглянул на брата.
– Я рад, что ты тогда убежал, – серьёзно сказал он. – Если бы ты этого не сделал, моя жизнь сложилась бы совсем иначе. Я никогда не понял бы, как сильно любил Черепашьего Хвостика… и никогда бы не встретил Сланницу. – Его сердце сжала невольная грусть. – Надеюсь, в нашем клане теперь всё благополучно…
– Тихий Дождь и Солнечная Тень говорили, что они больше не голодают.
Серое Крыло задумчиво посмотрел поверх головы брата.
– Жизнь здесь – это не только выживание. – Налетевший порыв ветра взъерошил его шерсть, растрепал усы. – Даже сейчас, когда дичи стало совсем мало, мы знаем, что суровые холода не вечны. Пора Голых Деревьев подойдёт к концу, и Юные Листья принесут нам столько дичи, сколько мы никогда не видели в горах. Пустоши снова зазеленеют, зацветёт вереск, и ласковое солнце вновь согреет наши замёрзшие спины…
– Скорее бы! – горячо согласился Зубчатый Пик. – Раньше я даже не знал, какое это счастье – жить в тепле. И растить котят, твёрдо зная, что они никогда не будут голодать.
Серое Крыло замурлыкал, представив, как однажды его малыши впервые побегут по вереску, почувствуют ветер в шерсти, попробуют крольчатину…
– Ты с детства был очень храбрым, – сказал он брату. – Твоя вера и стойкость поддерживала меня, помогала превозмогать трудности. Спасибо тебе за всё, Зубчатый Пик.
– Ты это серьёзно? – глаза Зубчатого Пика лукаво заблестели. – По-моему, ты просто размяк от счастья, старший братец. Думаешь, я забыл, как ты проклинал меня за то, что я втянул тебя в это опасное путешествие?
– Было дело, – тихо рассмеялся Серое Крыло. – Я злился на тебя, но моя злость испарилась, как роса на вереске, как только я впервые погнался за кроликом. А уж после первого кусочка куропатки стал твоим вечным должником. – Серое Крыло облизнулся. И тут острый коготь боли пронзил его сердце. Он вспомнил, как разделил ту куропатку с Черепашьим Хвостиком… В груди сразу сделалось тесно, потом начался кашель. Серое Крыло согнулся пополам, беспомощно хватая пастью воздух.
– Серое Крыло? – бросился к нему Зубчатый Пик.
Серое Крыло захрипел. Постепенно кашель стал стихать, но всё его тело била дрожь, лапы предательски ослабли. Он со свистом втянул в себя воздух.
«Что со мной? Что вызвало этот приступ? Я не бежал, не переутомлялся… Неужели болезнь усиливается?»
Страх лисьими клыками впился в его живот. Серое Крыло с усилием сел и отогнал тревожные мысли.
– Переволновался, наверное, – сдавленно ответил он.
Зубчатый Пик смотрел на него с тревогой.
– Наверное, – без особой уверенности повторил он.
Наконец приступ прошёл. Серое Крыло выпрямился и с наслаждением вдохнул полную грудь морозного воздуха.
«Я не болен, – твердил он про себя. – Мне просто нужно поберечься. Отдохну немного и…»
С пустоши донёсся истошный вопль.
– Обгоняющая Ветер!
Серое Крыло обмер, узнав голос Камыша.
– Скорее! На помощь! Папоротник ранена!
Глава XVII
– Папоротник!
Сердце Серого Крыла ухнуло в пятки. «Что случилось? Новое нападение?»
– Охраняй котят! – приказал он Зубчатому Пику, вскакивая. Сердце стиснул смертельный страх. К счастью, одышка не возобновилась.
Бросив последний взгляд на свою палатку, Серое Крыло вылетел на пустошь.
«Я не дам в обиду своих котят!»
Пятнашка и Уклейка уже неслись к выходу, распушив хвосты. Мотыльковое Крылышко семенила за ними, неся в пасти большую охапку паутины.
«Умница! – растроганно подумал Серое Крыло. – Сразу сообразила, что нужно делать».
Коты помчались через пустошь и вскоре увидели Обгоняющую Ветер, сбегавшую по склону им навстречу.
– Что случилось? – выпалил Серое Крыло, подскакивая к ней. – Лагерь в опасности?
– Нет, – мотнула головой Обгоняющая Ветер. – Кто-то напал на Папоротника и скрылся. Камыш сейчас с ней. Он пытается остановить кровотечение.
Пятнашка забегал кругами вокруг предводительницы, Уклейка заметалась по склону, зорко всматриваясь в вереск.
– Где она?
– Идите по запаху крови, – бросила Мотыльковое Крылышко, обгоняя Уклейку.
Уклейка и Пятнашка помчались за ней, а Серое Крыло остался стоять, не сводя глаз с Обгоняющей Ветер.
– Кто это сделал? Лисица?
– Она не сказала. – Обгоняющая Ветер обогнула куст утёсника и побежала. Серое Крыло последовал за ней. – Я охотилась вместе с Камышом и Колючим Утёсником, когда мы все вдруг почувствовали запах крови. Разумеется, мы побежали по нему и наткнулись на Папоротника. Она лежала в траве, вся истерзанная.
У Серого Крыла потемнело в глазах. Кто мог это сделать? Неужели на пустоши рыщут собаки?
«Мои котята!»
В груди всё болезненно сжалось. Серое Крыло пересилил себя, сделал несколько глубоких вдохов и побежал следом за Обгоняющей Ветер.
Папоротник лежала на дне неглубокой ложбинки. Её чёрная шерсть была вся в крови, рваные раны зияли на расцарапанных щеках. С кончиков ушей тоже капала кровь. Раненая уставилась на прибежавших котов остановившимся взглядом затуманенных болью глаз.
