Предположим, студента я материл секунд десять. Стало быть, остается меньше тридцати секунд.
Иначе говоря, у них тридцать секунд, чтобы добраться до меня.
Им надо протолкаться через несколько достаточно плотно набитых вагонов, открывая-закрывая переходные двери. Вряд ли они справятся за тридцать секунд. Бог не допустит!
Своим криком на студентика я обратил на себя внимание пассажиров, но через пару секунд они вернулись к своим делам или к своему безделью. Я беру в руки чемодан, изготавливаюсь у выхода и про себя считаю секунды. Мои палачи приближаются с двух сторон.
Остается двадцать секунд.
Я пытаюсь вспомнить подробности планировки «Лестер-сквер». Удрать будет чрезвычайно сложно. Однако мне должно помочь обилие пассажиров и проклятые орды туристов, за которых — исключительно сегодня — спасибо небу! Самое трудное — первый момент после выхода. Если мне удастся улизнуть от мордоворотов на платформе — дальше будет свистопляска переходов и эскалаторов, и за толпой я наверняка сумею оторваться!
Остается десять секунд.
Я нервно поглядываю то направо, то налево. Очевидно, они еще далеко от меня. Возможно, даже не слишком торопятся — не зная, что это кратчайший прогон. Возможно, оба натерли ноги новыми туфлями и не могут идти по-настоящему быстро. Спасибо Господу за новые туфли. Спасибо Господу за Дерьмо Собачье, упоминание которого спасло мне шкуру.
И вот поезд останавливается…
Пассажиры нервно поглядывают на мою израненную руку в грязной желтой перчатке. Я на платформе «Лестер-сквер» — упал вконец изнуренный на скамеечку и ловлю кайф от расслабона. Но душа противится отдыхать. В руках у меня пустой пакет — угнетающе пустой, без единой жвачки. Недостаточно усердно работаю!
И тут я вижу жвачку прямо перед собой.
На колене Эмили. Как она туда попала — можно только гадать.
За путями огромная афиша «Подружки гангстера». Или какая-то сволочь прямо с платформы жвачку швырнула, или ее налепил один из ремонтников, которые шастают по путям в те предутренние часы, когда поезда не ходят. Так или иначе, жвачка с вызовом таращится на меня с колена Эмили. Зримое доказательство моей халатности и неэффективности.
Дышать тяжело, рука болит зверски, и все же я преодолеваю себя: встаю и, даром что тело молит о более долгой передышке, иду к краю платформы. Народу довольно много, но я ни на кого не обращаю внимания. Люди вокруг где-то на обочине моего сознания — я весь сосредоточен на преступной жвачке. Она так рядом — и совершенно недостижима!
И тут вдруг поезд. Настолько близко, что я отшатываюсь. Чуть по плечу меня не мазнул! Я и не заметил, как он выкатил из туннеля.
Поезд на какое-то время заслоняет афишу, и во мне теплится нелепая надежда, что он как-то или сдует, или сорвет жвачку со святого колена святой Эмили.
Двери открываются, пассажиры входят и выходят, двери закрываются, поезд отъезжает. И, конечно, жвачка всё на том же месте. Смеется мне в лицо.
Последний вагон только-только утягивается в туннель, когда я, внезапно для себя, опускаюсь на колени, а затем свешиваю ноги с платформы. Рядом кто-то что-то кричит. Наверное, этот крик относится ко мне, но я слышу его будто из-под воды. По-настоящему я слышу только свое тяжелое частое дыхание.
Мои глаза на жвачке, которая так мучительно близко, в ушах гремит мое собственное дыхание. Чего я жду?
Я спрыгиваю вниз. Кто-то кричит — или нет, многие кричат. И вдруг пронзительная истеричная сирена поезда — он появляется из туннеля. Мне ни до чего — мои глаза на наглой жвачке. Я подскакиваю к афише и тянусь рукой в мэриголдке к колену Эмили.
Дивная Эмили смотрит на меня из кресла и таинственно улыбается.
— Мой герой!!! — ласково говорит она.
…поезд останавливается не как обычно. Не после плавного сброса скорости. Внезапно вопит сирена, визжат тормоза, пассажиры с перепуганными лицами летят друг на друга — и всё, мы стоим.
Чемодан выбит из моих рук.
Быстро восстановив равновесие и выпрямившись, я оглядываюсь направо и налево — мои мучители всё еще далеко.
Наш вагон в туннеле, а где головной вагон — не знаю.
В отчаянии я протискиваю пальцы между резиновыми краями сомкнутых дверей и пытаюсь их раздвинуть. Бежать, впрочем, некуда — передо мной стена туннеля. Однако должен же поезд двинуться дальше, чтобы преодолеть последние секунды пути! Как только появится платформа — я выпрыгну на нее, не дожидаясь полной остановки! Выпрыгну — и ходу!
И тут мои уши ловят в наступившей после короткого переполоха тишине стук межвагонной двери. Не оборачивая головы, я слышу шаги — ближе, ближе. Каменные ступни по полу — хуп! хуп! хуп! «Ты звал меня?» И мое собственное свистящее дыхание — ха-а! ха-а! Пальцами я тщетно пытаюсь растащить двери…
Эр-джи-би хватает меня за волосы и бьет лицом о стекло. Затем разворачивает к себе. Рядом с ним стоит Скарт. Он с мрачным вызовом оглядывает пассажиров: есть желающие поинтересоваться, что происходит? Под душащим меня локтем Эр-джи-би — да, я в мучительно знакомом положении! — видно, как все любопытные отворачиваются.
— A-а, пизда непотребная! — рычит Эр-джи-би мне в лицо, отводит свою башку и бьет меня лбом в переносицу.
От адской боли я почти теряю сознание и отчаянно шарю глазами по пассажирам… Увы, все прячут глаза — никто не хочет ввязываться в чужие разборки.
Затем следует удар кулаком в солнечное сплетение и еще один — коленом в пах. Когда я падаю, парочка в новых туфлях начинает работать с моим лицом. Слева, справа. Слева, справа…
В какое-то мгновение я встречаюсь глазами с иностранным студентиком. Но он торопливо отводит взгляд.
Парнишка вовек не забудет выученное сегодня новое английское слово.
Только правильно ли он понял его значение?
Чье-то колено с треском ломает мне нос, и мой рот мгновенно наполняется кровью.
ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ
Глава тридцать первая
Беря в руки журнал, я гадала, смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому дивному чувству — видеть свое имя напечатанным и знать, что уйма всяких разных людей прочитают обо мне. Среди читателей будут и персонажи моего далекого и туманного прошлого — все, кто желал мне только зла, — а также фигуры не столь далекого прошлого.
Наверное, я привыкну к себе в журналах. Наверное. Было бы к чему привыкать — и привыкну!
Пока это для меня в диковинку, вы уж извините, что я так хлопаю крыльями по этому поводу.
Я удержалась и не заглянула в журнал по дороге от киоска домой, зато теперь могу просмаковать событие по полной программе, без суеты и спешки: завариваю себе чай, удобно усаживаюсь на диване и нежусь в лучах триумфа. Добрых пять минут проходит, прежде чем я открываю журнал.
