Она ласковым жестом подзывает своего воина.
Забирает пакет со жвачкой и кладет на туалетный столик. Внутренним чутьем Эмили угадывает глубокое символическое значение этого пакета.
Ей хочется благодарно приголубить рыцаря, и она берет его руки в свои руки.
Он морщится от боли.
И ее лицо на миг искажается болью — из сопереживания.
Усадив его на стул, Эмили опускается перед ним на низкий табурет — чтобы уврачевать раны. Она осторожно снимает с его левой руки перчатку (вы теперь понимаете, почему я не хочу снимать ее сам!) и, сочувственно качая головой, говорит о том, как она им гордится, нежно пришептывая: «Мой герой! О, мой герой!»
Мой герой…
Поэтому я плюю на почти невыносимую боль. Поэтому я плюю на усталость, хотя весь как выжатый лимон. Я собираю в кулак свою волю и иду к станции подземки: я обязан проверить каждый уголок «бутылки» и честно выполнить свой очередной инспекционный тур…
Эр-джи-би на полу — рычит и стонет, обеими руками охватив свои разбитые яйца. Но он все еще боец. Когда я хватаю чемодан и бегу к двери, Эр-джи-би ухитряется вцепиться в мою ногу. Я лечу на пол. Удачно отбрыкнувшись, я высвобождаю ногу и вскакиваю. Эр-джи-би уже на корточках и готовится к новому нападению. На его лице ярость и боль. Еще немного одурелый, он одной рукой помогает себе встать. Ловя драгоценный момент, я вмазываю ему носком туфли прямо в глаз. Он с ревом, схватившись за лицо, падает на ковер. Я еще разок бью его ногой по голове — куда попало, подхватываю чемодан и выбегаю из дома, захлопнув за собой дверь.
Скарт должен подогнать машину. Откуда? Сколько времени ему понадобится? Шаря глазами вокруг, я бегу не останавливаясь. Надо как можно быстрее юркнуть куда-нибудь — лишь бы прочь с этой улицы, где я как на ладони! Поэтому сворачиваю в первый же переулок — надеясь, что не столкнусь там со Скартом. Нет, никого. Бегу, по-прежнему выкладываясь до последнего, в сторону канала.
Тропинка вдоль канала приведет меня по прямой к станции подземки. Вообще-то нормальные люди там не ходят — даром что экономия времени. Зимой там грязища. А летом отдыхают ханыги, и к тому же рискуешь нарваться на местное хулиганье. Однако в данный момент эта укромная тропа мне в самый раз. Там я перехожу на быстрый шаг — чтобы отдышаться. Чемодан прижимаю к груди, как ребенка. Солнце жарит, с меня льет пот. Представляю, как мордовороты, черные от ярости, ныряют в черный «мерседес» и мотаются по району, матеря меня на чем свет стоит.
Дойдя до конца тропинки, я останавливаюсь у калитки и осторожно выглядываю из-за кустов. Отсюда видна станция подземки. Четыре входа. До ближайшего ярдов двести. Близко. Соблазнительно близко.
Дыхание более или менее успокоилось. Я пытаюсь предсказать ход мыслей моих преследователей. Сейчас они, конечно, рвут и мечут, но у них приказ, и они должны его выполнить. Мой чемодан однозначно указывает: я куда-то собрался, хотя куда и как я поеду, им знать не дано. У меня может быть своя машина. Или я помчался на автобусную остановку. А недалеко отсюда, кстати, и станция междугородных автобусов. Словом, есть масса транспортных вариантов. И откуда им догадаться, что я всему предпочитаю подземку? Плюс они оба в новеньких лакированных полуботинках — не разбегаешься.
Нельзя сказать, что на руках у меня хорошие карты. Но расклад такой, что есть смысл рискнуть и понтировать.
Нигде не видя черного «мерседеса», я отважно открываю калитку и делаю шаг на асфальт.
Ничего не происходит. Никто не кричит: вот он! Нигде не скрипят шины срывающейся с места машины. Слышны только обычные городские шумы да мое затравленное сопение. Я беру чемодан человеческим образом и, стараясь ничем не выделяться, быстрым шагом иду к ближайшему входу в подземку.
Дошел! Скатываюсь вниз по лестнице. Идя к турникету, я позволяю своему воображению поиграть. Эти изверги изъездили все ближайшие улицы, перессорились из-за плана действий — и как раз сейчас выхватывают пистолеты: бах-бах! — оба наповал. Приятно представлять, как они синхронно дрыгаются в агонии. Согретый этой мысленной картинкой, я торопливо прохожу через воротца и оказываюсь наконец на эскалаторе.
Пробежав до другого конца малолюдной платформы, я останавливаюсь и обещанные табло две минуты до прихода поезда использую на стремительное переодевание. Во-первых, тенниска мокрая насквозь от пота. Во-вторых, надо хоть немного замаскироваться. Проворно вытаскиваю из чемодана новую тенниску; на одной стороне красуется название группы «Фэмили кэт», на другой название их песни — «Хочу жить красиво». Маскировка хотя и дохлая, кочующий взгляд обмануть способна. Теперь надо разыграть все козыри. Отсюда прямая линия к Хитроу — лучше не придумаешь. А там самолетики-гриэлётики! Привет, Нью-Йорк!
Продевая голову в свежую тенниску, я думаю: успокаиваться рано, но теперь я по крайней мере в сухом и чувствую себя опять человеком.
И тут я их вижу. Они появляются на станции одновременно с поездом. Влетают через тот же вход, через который пришел я. Только между нами вся платформа. Они торопливо шарят глазами.
Толпишка жидкая, и скрыться за ней практически невозможно. Рядом ни одной чертовой колонны или другого укрытия. Я поворачиваюсь к мордоворотам спиной — «Хочу жить красиво», а чемодан ставлю перед своими сдвинутыми ногами. Теперь остается только закрыть глаза и молиться. Господи, не дай им заметить меня!
Поезд останавливается. Двери гостеприимно распахиваются почти рядом со мной. Я, чуть не сбив женщину, влетаю в вагон. Тяну голову — понять, зашли они в поезд или нет, заметили меня или нет. Сажусь. Забываю дышать. Мне не верится, что они меня зевнули.
А они меня действительно зевнули. Двери закрываются, и ничья лапища не останавливает их в последний момент. Поезд трогается. Я вскакиваю и пытаюсь проглядеть поезд до конца — до переднего вагона, в который они наверняка вскочили. Я почти убежден, что они уже ломят в мою сторону, распахивая одну за другой переходные двери между вагонами — как гребаные билетные контролеры. Но нет — не видно их, не видно! Поезд набирает скорость так лениво, что рехнуться можно. Давай, давай, железная детина, выручай!
И вдруг я чуть в штаны не накладываю. Прямо напротив стоит Эр-джи-би. На платформе. Наши лица почти на одном уровне. Его здоровый глаз (второй заплыл от моего удара) смотрит точнехонько на меня. Мгновенно реагируя, Эр-джи-би в бешенстве ахает кулачищем по стеклу. Однако мое окно уже уплывает… В последний момент он успевает, не спуская с меня глаз, чиркнуть пальцем себя по горлу — однозначное обещание! За его спиной потерянно маячит Скарт.
Наконец-то и мой вагон, последний, ухает в блаженную темноту туннеля.
Пассажиры вопросительно смотрят на меня, Я пожимаю плечами: понятия не имею, кто этот дурак на платформе!.. Ладно, плевать на пассажиров.
Компьютер под черепом работает на износ.
Итак, теперь им известно, на чем я еду и в какую сторону. Что они предпримут? Сядут в следующий поезд? Глупо, хотя не исключено. Я бы на их месте рванул обратно к машине и попробовал перехватить меня на одной из следующих станций.
