Мой маклер сел слева от жирняги, который как раз говорил Пэрис заплетающимся языком:
— Покаш-ши класссс, и полушь саасвесвенно…
Типы вроде этого пузана — самые противные среди посетителей. Они совершенно не способны увлекаться и женским чарам не подвластны — явились получить за свои деньги удовольствие, хотя патологически не способны что-либо испытывать, кроме счастья от удовлетворенной алчности — стоят на денежном пьедестале и красуются.
Пэрис, довольно непрофессионально, дала волю своему отвращению — это было заметно по скорости, с которой она заголялась. Она взяла такой темп, что мой маклер стал постреливать глазами в ее сторону; я только-только начинала игру, а Пэрис извивалась уже совершенно голышом.
— Даай, даай, крошшша, — приговаривал жирняга.
Краем глаза я видела, как его потные лапищи тянутся к телу Пэрис. Та кокетливо уворачивалась от него. Но жирняга становился всё настойчивей. Я бросила взгляд на Бруно, однако тот смотрел в сторону зала.
— Что ломасся, крошша? Это танесс на коленках или что? Ну и даай сюда, на коленки!
Пэрис улыбалась вовсю, стараясь восстановить контроль над ситуацией, а потом повернулась спиной к жирняге — чтобы меньше напрягать лицо, на которое так и просилась ненавидящая мина. Она томно поиграла с волосами, затем опустила руки и, ритмично качаясь, принялась гладить спои зад. Наклонилась вперед, оттопырив попку прямо в лицо жирняге… Усилием воли я сосредоточилась на себе, восстановила контакт глазами со своим маклером и стала кокетливо приспускать бретельку платья. Пора прибрать парня к рукам, а то он совсем забыл, с кем из девушек сюда пришел.
Итак, я заработала в полную силу. Однако слева от меня события развивались стремительно. Пьяный жирняга рванулся вперед, схватил Пэрис и усадил ее к себе на колени.
— Так-то лушше!
Пэрис, естественно, попыталась вырваться. Но жирняга держал ее крепко — зарылся головой у нее между грудями и тянул к себе. Пэрис в отчаянии стрельнула глазами на меня, потом на Бруно, который по-прежнему не смотрел в нашу сторону.
— Бруно! — тихонько окликнула я охранника.
Моему маклеру это очень не понравилось. Он нахмурился.
Теперь Пэрис стала вырываться всерьез. Она уперлась руками в плечи жирняги и ожесточенно отталкивала его. А он продолжал ее лапать.
— БРУНО!!! — крикнула я громче, чтобы перекричать музыку.
Не знаю, как это произошло. Возможно, виновата была пряжка его пояса. Или наручные часы. Не знаю. Так или иначе, за что-то Пэрис зацепилась. И когда она наконец так удачно рванулась, что высвободилась из объятий жирняги, я увидела фонтанчик крови в самом низу ее паха — где меньшее количество загара выглядит как трусики-бикини.
— О Господи! — заорал жирняга, таращась ей между ног. — О Боже!
Похоже, он мгновенно протрезвел.
Я тоже всё поняла.
Сама Пэрис, разгоряченная схваткой, поняла это на полсекунды позже нас, когда боль прошла весь путь от паха к голове. Именно в этот момент закончилась мелодия, и диджей сделал обычную паузу перед аплодисментами. Страшный крик Пэрис угодил как раз в кратчайшую паузу между концом песни и аплодисментами — которые на этот раз вообще не прозвучали.
Первый крик Пэрис, когда боль от вырванного из клитора кольца достигла ее сознания, был высокий и пронзительный — как в фильме «ужасов». И как в фильме «ужасов», он разорвал момент тишины. Второй крик был больше похож на протяжный вой зверя, на лапе которого сомкнулся капкан. Пэрис зажала руками низ паха — как футболисты перед пенальти. Теперь кровь лилась по ее пальцам, много крови. Я никогда не думала, что человек способен бледнеть так быстро и так сильно. Пэрис стояла белая как мел — словно она уже потеряла половину своей крови. Она была как свежеизгнанная из рая Ева, у которой первая в истории человечества менструация. Еще неопытная Ева, считающая, что это дьявол хочет выпустить из нее всю кровь.
О, как же она выла…
Мой маклер давно вскочил на ноги и смотрел на Пэрис круглыми от ужаса глазами. Диджей, сообразительный малый, врубил музыку. Бруно был уже возле жирняги и молотил его кулаками — по голове, по плечам, куда попало. Тот пытался отбиваться, но на подмогу мчался еще один охранник. Пэрис, ни на кого не обращая внимания, хромала к выходу.
Я развернулась и пошла прочь из задней комнаты. Мимо меня пробежали Терри и Карл. У выхода столпились любопытствующие посетители. Я растолкала их локтями и вышла в зал. Там меня чуть не сбила с ног Сэнди. Она на секунду забежала в заднюю комнату, однако Терри рявкнул: «Вызови «скорую», дура!» — и «мамочка» помчалась звонить из его кабинета. Кто-то предложил свой сотовый.
Переполох коснулся в основном столиков возле задней комнаты. Тут все были на ногах и тянули головы, стараясь понять, что произошло и кого зарезали.
Но дальше в зале вечер продолжался почти как ни в чем не бывало.
Там я буквально набежала на стоящего в проходе журналиста.
Среди этого бедлама он был удивительно спокоен и сосредоточен. К его жуткому нынешнему виду я уже немного привыкла. Он осторожно взял меня за запястья, заглянул в глаза и сказал решительным тоном: «Итак, Хайди…»
Глава двадцать четвертая
— Здравствуйте. Это автоответчик Грэхема Стивенсона. Меня или нет, или я говорю по другому телефону. Оставьте, пожалуйста, ваше сообщение после гудка, и я обязательно перезвоню.
Я кошусь на часы. Восемь утра. Конечно, глупо ожидать, что Грэхем уже на рабочем месте. Однако он редактор воскресного приложения, а весь этот безумный мирок вечеринок со звездами, выпапараццивания пикантных фото и сплетен о знаменитостях, а также экстренных репортажей о том, что сегодня модно есть, пить и носить, — этот мирок не знает отдыха и передышки. Только успевай за ним поспевать! Стало быть, у меня есть серьезные шансы застать Грэхема на рабочем месте ни свет ни заря.
Я снова кошусь на часы. На них как было восемь утра, так и осталось. Думаю, Грэхем появится в редакции не позже чем через час.
И как я буду коротать эти шестьдесят минут?
Разумеется, за безмолвным созерцанием самого прекрасного в мире существа, которое спит на кровати снятого мной отельного номера…
Она меня чуть с ног не сбила.
— Итак, Хайди… — сказал я, пристально глядя на нее.
На бедняжке лица не было — она только что выбежала из задней комнаты, где произошло что-то непонятное. Невзирая на бледность, Хайди сияла великолепием — в синем вечернем платье в обтяжку. А ее рыцарь — в вонючем истрепанном костюмчике и с разбитой рожей…
Судя по тому, что в заднюю комнату бросился весь кулакастый персонал клуба, там разбушевался пьяный посетитель. Мне было плевать, что за причина переполоха, зато произошел он мне на руку. Всем не до меня, и никто не помешает моему общению с Хайди. В голове я быстро сочинял эпохальную речь типа мартин-лютер-кинговской «У меня есть мечта». Несколькими короткими ласковыми фразами надо убедить Хайди, что я ее друг и у меня есть мечта — давай вместе смоемся… Это будет первым шагом ее раскрутки на рассказ о том, как она прыгала в постели с Питером Бенстидом.
