Она почти отскакивает. Очевидно, инстинктивно. Много их тут, желающих полапать!
— А, это вы! — говорит она, узнавая меня.
Пару мгновений мы просто смотрим друг на друга.
В ее глазах явный испуг. Личико сейчас у меня, вне сомнения, живописное. Но так пугаться пары синяков… Я кошусь на ее хмыря — не он ли привел ее в такое нервное состояние? Нет, это совершенно невинное счастливое дитя, только что получившее подарок от Санта Клауса. Так почему же Хайди так напряжена?
— Всё в порядке, — говорю я.
Она как бы приходит в себя.
— Да-да, извините, всё в порядке.
— Понимаю, синяки производят сильное впечатление.
— А что случилось?
— Побили.
— О, сочувствую.
— Ничего страшного, заживет.
За ее спиной Бруно. Засек меня. О Господи!
— Хайди, — торопливо выпаливаю я, потому что Бруно уже в паре шагов от нас, — нам нужно поговорить. Может, позже? После закрытия клуба?
Но Бруно уже рядом.
— Ну, дела! — говорит он, искусно втираясь между мной и Хайди. — Что приключилось с вашим лицом, мистер Шарки?
Наши глаза встречаются.
— Крикетный мячик угодил в физиономию, — отвечаю. Поскольку рука Бруно указывает мне путь, я покоряюсь и иду в сторону бара. Бруно меня сопровождает.
— Ох уж эти мячики! Вам нужно быть осторожней, мистер Шарки. Вам следует быть предельно осторожным, мистер Шарки!
Я сажусь и с невольным вызовом смотрю ему в глаза.
У него деловито-спокойный взгляд кота с мышью в зубах.
— Вы бы допивали свой бесплатный стаканчик и шли домой, мистер Шарки. А когда ваше лицо подживет и вы купите себе новый костюмчик — тогда мы будем чрезвычайно рады видеть вас снова у себя.
При этом он трогает лацкан моего пиджака, потом брезгливо потирает пустыми пальцами, словно на них налипла грязь. Я сижу ни жив ни мертв. С одной стороны, у меня душа в пятках. С другой стороны, я испытываю что-то вроде гнева. Мне даже приятно это шевеление давно уснувшего чувства собственного достоинства. Да пошел ты, качок поганый!
— А впрочем, зачем нам ссориться, мистер Шарки! — заканчивает Бруно с неожиданно милой улыбкой. — Будем и впредь друзьями!
Похоже, он в одиночку играет обе роли — злого следователя и доброго следователя.
Бруно идет к бармену и что-то шепчет ему в ухо. Бьюсь об заклад, «Этому больше не наливать!» Затем удаляется. Я шепчу ему в спину самое грубое оскорбление моей молодости: «Тэтчерист!»
Придурок диджей оставляет паузу размером с Лондон и затем говорит:
— Джентльмены, овацию нашей несравненной Авроре!
Бруно возвращается на свой пост у бархатного шнура, хотя поглядывает в мою сторону. Я не хочу нервировать его, поэтому беру рюмку. Только для виду — мочу губы и делаю глотательные движения, — а на самом деле быстро продумываю план действий.
Я могу или организовать что-то отвлекающее внимание, или топтаться на улице и ждать Хайди у черного хода. Но Хайди может выйти не одна. Даже глупо надеяться, что она выйдет одна. Мне нужно практически пять секунд: попросить ее позвонить мне или взять у нее телефон — словом, проворно договориться о контакте. Всего пять секунд!
А тем временем Хайди ведет в заднюю комнату другого хмыря — судя по всему, приятеля прежнего счастливца. Наши с ней глаза встречаются, и я сознательно быстро отвожу свой взгляд. Бруно бдит!
Совершенно случайно я обращаю внимание на потолок. Там противопожарные датчики и спринклеры. Ага, думаю я, вспоминая все фильмы, где герои тянут зажигалку к датчику, чтобы вызвать нужный им бардак. Наверняка есть такой датчик и в сортире. А я без зажигалочки не хожу. Что ж, самое время справить малую нужду.
Я встаю и под взглядом Бруно театрально забираю со стойки свои сигареты и зажигалку, затем приподнимаю воображаемую шляпу: наше вам с кисточкой!
Однако до туалета так и не дохожу.
Искусственно создавать переполох не понадобилось, потому что Господь в кои-то веки решил сыграть мне на руку.
Кинул мне от щедрот своих.
А если не он отстегнул мне такую дьявольскую удачу, значит, это проделка того, другого. Мне без разницы.
Короче, когда я иду с прощальным визитом в туалет, у шеста завершается очередной танец, а с ним и музыка. Поганенький диджей выдерживает, как обычно, паузу перед тем, как сказать «похлопаем нашей бесподобной…».
Но между концом музыки и аплодисментами вклинивается неожиданный звук.
Кто-то в задней комнате пронзительно вопит словно его режут.
Ну и конечно, начинается соответствующий бардак.
ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
Глава двадцать третья
Он не догадывается, что я проснулась. Скорее всего не догадывается. Из-под чуть приоткрытых век я наблюдаю, как он берет из гостиничного мини-бара крохотную бутылочку то ли водки, то ли джина, выпивает ее и идет в ванную. Оттуда доносится звук текущей воды. Он появляется из ванной комнаты с полной бутылочкой, наворачивает на нее колпачок и ставит на место, в мини-бар. Потом воровато смотрит на меня; я едва успеваю вовремя закрыть глаза. Знать бы, который нынче час, думаю я, старательно изображая из себя спящую. Однако для того, чтобы увидеть циферблат часов на стене, мне надо привстать. А я хочу — пусть думает, что я еще сплю.
Я крепче сжимаю веки и ворочаюсь — как бы во сне. Устроившись поудобнее, пытаюсь расслабиться и ни о чем не думать. Однако перед глазами стоит Пэрис и вся эта кровища, и опять вспоминается Фортуна в раздевалке.
Вчера после отъезда полицейских я вдруг стала чужой в собственном доме. Моя квартирка из лучшей подружки превратилась во врага. Все прежде уютно-домашние звуки типа журчания воды в нагревателе, капающей из крана воды или соседских шагов на лестнице теперь пугали: каждый звук мог быть связан с негодяем с желтой перчаткой.
Он не просто побывал в моей квартире — он оставил мне, так сказать, внятное послание — проездной со жвачкой. Очевидно, этот тип нашел мой потерянный проездной, поднял его и… что он сделал потом? Пошел за мной? А затем проник в мою квартиру и вложил проездной в мою сумочку?
Этот его поступок сводил на нет все успокоительные слова полицейских. И выглядывая из окна снова и снова, я не видела ни единой патрульной машины — даром что мне было обещана активная охота за преступником. Но чего я, собственно, ожидала? Перекрытых патрулями улиц и автоматчиков за каждым кустом?.. Солнце тоже не обращало внимание на мое раздерганное состояние — жарило себе с неба. А футболисты все так же беззаботно гоняли мяч на пустыре.
