Я слабо улыбаюсь. Хотел бы я знать, что в этих типах возбуждает вид моих синяков: жалость или желание поставить и свою роспись?
— Крейг желает с тобой побеседовать — в машине, — говорит Скарт, кладя запретительную руку на дверь моего дома. Эр-джи-би показывает на черный «мерседесище», припаркованный у противоположного тротуара. Под жестким конвоем я подхожу к машине. Дверь открывается. Внутри, на суперкоже, Купер — ножки до пола не достают. Машет мне рукой: добро пожаловать!
— Привет, Гриэл! Как тебе мои новые колеса?
— Ничего, — отзываюсь я, хотя про себя потрясен новой ступенью в эволюции Купера. Из обезьянки совсем человеком становится! Последние его «колеса», которые я помню, — «воксхолл» цвета детской неожиданности с заклеенной скотчем трещиной на ветровом стекле. И сам он сидел за рулем — на двух подушках под отвислым задом. Теперь другие времена: один куперовский громила — Эр-джи-би — садится шоферить, второй плюхается рядом с ним — телохранительствовать. По тому, как профессионально сидит Скарт — вполоборота, готовый реагировать на любое мое порывистое движение, я понимаю: эти двое из ранга «приятелей» поднялись до «дружков», а может, и выше — уже «шестерки». Чем больше я знаю Купера, тем больше склоняюсь к мысли, что мой долг перед человечеством — пристрелить его. Прежде чем он вторгнется в Польшу и развяжет очередную мировую петрушку.
— Гриэл, Гриэл, мой миэл, — вздыхает Купер. — Ты не иначе как из боя. Что, плохо похвалил какой-нибудь крутой бэнд?
— Можно и так сформулировать.
— Что за группа? «Ритм и в нос»?
Все смеются. Разумеется, я тоже.
Хорошее настроение Купера меня пугает. Последний раз он весело каламбурил, прилаживая мою руку в тостер. Я незаметно ищу глазами домашние электроприборы. Купер, похоже, читает мои мысли.
— На этот раз будем пробовать вафельницу. Она делает такие замечательные клеточки… Когда захочешь сразиться в крестики-нолики, Тебе и бумагу графить не надо будет — повернул ладошку, а у тебя там всё готово!
Все смеются. И я громче прочих.
Когда наш подростковый гогот стихает, я говорю:
— Слушай, Крейг… Я помню, ты сказал — три дня. И ты, наверное, думаешь, что у меня было три дня. На самом деле…
— Хороший у вас тут район, — перебивает меня Купер.
Район — говно говном.
Хотя, пожалуй, лучше его родного Плейстоу.
Однако хорошим этот район можно назвать только со смертельной дозой иронии.
— Приятно знать, где ты живешь, — говорит Купер, и на его лице всё та же рассеянно-добрая улыбка, с которой он возился с переключателем тостера.
А уж мне-то как приятно знать, что тебе приятно знать, где я живу!
— Крейг, я не тупой, — торопливо говорю я, — я всё понимаю. Не было у меня трех дней — у меня был сумасшедший дом на протяжении семидесяти двух часов! И как раз сейчас я начинаю выплывать — всё начинает вытанцовываться! Как только получу деньги — в ту же секунду они твои! Всё верну, до последнего пенни!
Купер — сам маленький, а кулачищи ого-го — внезапно даст мне такую затрещину, что я лечу всем корпусом вперед. Но Эр-джи-би коротким тычком в грудь посылает меня обратно на сиденье. Внезапно мотнувшись маятником, я так же внезапно замираю, словно ничего и не случилось. Я не столько пострадал, сколько ошарашен. Глупо моргаю глазами.
А Купер продолжает добродушнейшим тоном:
— Спорим, у тебя в квартире есть компьютер. А это уже деньги.
— Да, компьютер — вещь не дешевая, — говорю я, гоня дрожь из голоса. — Но, Крейг, будь человеком — мне компьютер вот как нужен. Это моё орудие производства. Дай мне время до Завтра — и я тебе на этом самом компьютере сбацаю то, за что я получу живые деньги. Ну и потом — всего-то тысяча. Чего уж так наседать…
Возможно, Купер ждет чего-то типа «пощади ради старой дружбы», но я благоразумно не упоминаю «старую дружбу», потому что это палка о двух концах. За то, как я с ним «дружил» в старые добрые времена, я заслуживаю хороших пиздюлей… которые тут же и получаю.
На этот раз Купер бьет по уже наличному синяку. Больно зверски. Схватившись за лицо, я с мольбой таращусь на своего палача.
— Ладно, уговорил. Последний срок — завтра в полдень. Чтоб завтра в двенадцать был дома и с деньгами. Иначе будем кухарничать — приготовим тебя в собственном соку. Понял, Гриэл, мой миэл?
И тут с его лица спадает всё добродушие. Я вижу хищный оскал лютой ненависти. Ему не деньги нужны. Ему нужен я. В собственном соку. Сейчас он похож на карикатурного сказочного злобного эльфа. Вся ненависть которого обращена на одну персону — на меня. И персоне не до смеха.
— Да, понял, — говорю я тихо-претихо.
— Вот и отлично. А теперь вали из машины. В вашем поганом районе я и секунды лишней оставаться не хочу.
* * *
Дома я первым делом себе наливаю — стук зубовный унять. Водка вся вышла, только с незапамятных времен остались две бутылки зеленой жижи — пиаровские дружки Джордж привезли из какого-то экзотического отпуска. Как мы хохотали над их подарком, который так и остался нераспитым, несмотря на все наши убийственные похмельные кризисы! Ну и кто смеется последним? Я. Размазывая слезы по лицу.
Я бы с бо́льшим удовольствием высосал стаканчик болиголова или политуры. Но в доме нет ни болиголова, ни политуры.
И приходится пить вот это — зеленое. Дабы унять дрожь в пальцах. А то ведь мимо клавиш попадать буду! После первого глотка не могу откашляться. Но алкоголь тут же начинает свое живительное действие. Поэтому я решаюсь на второй и третий глотки.
После шестого я с ужасом понимаю, что перебрал. Крепко перебрал. Это просто настойка динамита на порохе. Я прямиком на кухню — делать чернющий кофе. Пока чайник закипает, я плещу себе в лицо холодной водой. Немного отойдя, запускаю «Мак». Машинально едва не захожу на сайт «Меховой шубки», но вовремя одергиваю себя — не время, дружок! Если Бог даст и всё сложится хорошо, я сегодня ночью лично прошвырнусь в клуб.
Я открываю новый файл и пишу заголовок:
Срам какой. Ну-ка, попробуем юморнуть:
Совсем позорно. Ладно, вернусь к названию потом. Итак:
Я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться.
Через несколько секунд я вздрагиваю и рывком выпрямляюсь в кресле. Да я никак задремал! Это плохо. Это совсем даже не хорошо.
Тут до меня доходит, что в квартире как-то странно темно.
И мой «Мак» в режиме хранения экрана — на нем танцует маленькая стриптизерка на черном фоне.
С недобрым чувством я активирую экран. На нем не название статьи над пустотой, а тридцать вторая страница статьи, которая состоит из бессмысленного набора знаков. Я заснул с рукой на клавиатуре.
