— На все сто.
— Ладно, подожди на телефоне. Я сейчас переговорю со своим приятелем.
— Грэхем! — почти кричу я ему, пока он не ушел со связи.
— Ну?
— Ты в разговоре с ним исходи из того, что история моя, ладно? Моя история, ясно?
— Не беспокойся, Гриэл, всё будет о’кей.
— И еще…
— Ну?
— Мне позарез нужен аванс. За эту историю обязательно должен быть аванс. Половину вперед.
Пауза. Вздох.
— Давай я тут сам разберусь.
Теперь в трубке никого. Я вытираю пот со лба, гуляю глазами по прохожим…
— Гриэл?
— Да!
— Можешь танцевать.
— Что, что тебе сказали?
— Более или менее клюнули. Говорят, идейка ничего. И очень вовремя — у его жены премьера в каком-то мюзикле. У них только одно серьезное «но».
— А именно?
— Они хотят, чтоб этим занялись их ребята. То, что ты мастер писать про музыку, погоды не делает. Новости — особый жанр. Я бился за тебя как лев, но мой приятель в этом вопросе кремень.
— Нет! — почти ору я. — Нет и нет!
— Они тебе отвалят за хорошую наводку. И если ты мечтаешь работать с сенсационными материалами и дальше, это неплохая стартовая площадка…
— Нет.
— Гриэл, не играй с огнем! Ребята — профессионалы, подобные истории они пишут по две до завтрака.
— Я отлично справлюсь сам!
— Послушай, речь идет не просто о том, чтобы сесть и написать. Тут я верю — ты действительно справишься. Дело куда деликатней, чем ты думаешь. Им подавай что конкретное — стало быть, нужны фотоснимки. А если они получат снимки, то пойдут, как принято, к этому Бенстиду, к его благоверной, к его любовнице — и начнется торговля. Дальше события будут развиваться по результату переговоров. Так что до появления текста как такового — если он вообще появится — предстоит много работы. Словом, это не то задание, которое доверяют новичку. Тут нет ничего против тебя лично — просто так заведено.
Я в отчаянии жму сотовый к уху. В истерике я думаю: эти гады хотят провернуть всё без меня.
— А если я уговорю девушку? И она расколется?
Я сразу врубаюсь, что это самый подходящий для меня вариант: я и историю самостоятельно сделаю, и доверие Хайди в процессе завоюю. Будет повод для двойного праздника!
— Ну-ка, не совсем понял?
— Я могу уговорить девушку на интервью. Ведь если она как бы сама к нам придет — это будет уже просто интервью, да? Ваши ребята из отдела информации могут вести переговоры с Бенстидом, а я займусь девушкой.
— Ты уверен, что тебе удастся раскрутить девушку на откровенный разговор?
— Почти уверен.
— Хотя у нее еще и в мыслях нет продать эту историю газетам?
— Я справлюсь.
— У нас есть потаскушка, которой обломилось попасть в койку Питера Бенстида, и он, возможно, обращается с ней, как с королевой. Но тут приходишь ты, говоришь ей словечко, и она с готовностью закладывает своего благодетеля, как какая-нибудь Алисия Дюваль?
— Какая такая Алисия?
— Не важно. Девка, которая закладывает всех, с кем спит. Каким образом ты уговоришь эту девицу продать Питера Бенстида?
А навру ей с три короба! И так припру к стене, что ей останется только публично колоться. Но при этом исхитрюсь вывернуть дело наизнанку, чтобы думала, я ей великую услугу оказываю: добрый дядя из газеты оберегает ее от злых ищеек из отдела жареной информации!
Вслух я говорю:
— Есть способы, есть.
— А нельзя поточнее? Чтобы я не сел в лужу, договариваясь с серьезными людьми.
Что ж, намек ясен.
— Я убежден на все сто. Она мне доверяет — потому я убежден на все сто. Грэхем, дай мне довести дело до конца. Мне это сейчас вот как нужно!
Он опять вздыхает.
— Смотри, Гриэл, не запори дело от избытка энтузиазма. Если ты приставишь к голове девки пистолет, она может сгоряча запеть, а потом от своих слов отказаться. Ты сядешь жопой на ежа; что важней, я сяду жопой на ежа. А моя жопа предпочитает мягкое редакторское кресло.
— По-твоему, я дурак? Разве я сам не понимаю?
— Ладно, подожди еще минуту.
Жду. В трубке тишина. Вокруг меня шумит Ковент-Гарден. Пот течет мне на брови. Наконец слышу в трубке голос Грэхема:
— О’кей, Гриэл. Они говорят: если ты осилишь интервью — валяй, они пока будут держаться в стороне.
— Ур-ра!
— Но давай договоримся — не гони лошадей. Если она созреет для откровенной беседы — сообщи нам. Еще раз посоветуемся. В таких случаях интервью лучше вести на нейтральной почве, где ничто и никто не может спугнуть клиента. К примеру, из нашей практики, в номере отеля. Могу даже назвать пару более или менее приличных отелей, которыми мы пользуемся в таких случаях. Ты всё понял, Гриэл? Эй, Гриэл, ты всё понял? Ты меня еще слушаешь, а?..
Глава четырнадцатая
Сперва они звали меня Собакой, хотя именно они держались стаей.
А Дерьмом Собачьим меня стали величать позже — когда слова типа «дерьма» стали расхожей монетой.
Меня ненавидели не за то, что я плохо играл в футбол — а играл я действительно плохо, — и не за то, что мои спортивки были черт знает какой фирмы — а они действительно были черт знает какой фирмы.
Меня ненавидели, потому что боялись.
Они нутром чувствовали — нет во мне того, что правило их жизнями.
Они ненавидели меня, потому что не владели отгадкой, почему я такой не такой.
Они меня не понимали — и оттого всё их жалкое нутро восставало.
Ненависть ко мне была явлением в своем роде уникальным — единственным, что объединяло всех в школе: от учеников и их родителей до преподавателей. Все упивались этой ненавистью — независимо от своего положения в школьной иерархии. Разумеется, учителя могли выражать свои чувства ко мне только в пределах учительской. А родители, проходя мимо, ограничивались недобрыми взглядами в мою сторону.
Зато ученики отрывались по полной. Они ненавидели меня той особой, слепой и оголтелой ненавистью без тормозов, которую люди обычно приберегают для педофилов. На меня орали. В меня плевались. Узнав от родителей, почему моя мать знает имена всех шоферов грузовых машин в городе, они изливали свое презрение ко мне в дразнилках и колотушках. Им было противно, что существо вроде меня обретается хоть и на самом краешке их мира, но все-таки где-то отвратительно рядом.
Только в тринадцать лет я отряс их с себя. В тот вечер я возвращался домой через огромную спортивную площадку за школой. Другие уходили через парадный вход, группами ждали автобусы. Мне же достаточно было пройти через спортивную площадку за школой — и я уже дома. Так сказать, повезло жить в двух шагах от школы. Но много ли я имел с этого везения?
