— А почему бы вам не обратиться к Сэнди? — говорю я.
Сэнди — что-то вроде нашей клубной «мамочки».
Всегда с напряженно-строгим лицом и видом загнанной лошади, Сэнди больше напоминает сварливую старшую сестру, чем добрую опекуншу.
Терри платит ей в том числе и за то, чтобы она решала наши «женские проблемы», о которых он сам и клубные служащие мужского пола говорят краснея и прикашливая.
Однако именно эта тетка на дух не выносит «женские проблемы». Они настолько далеки от нее и так ей противны, что беседовать с Сэнди о тяжелых месячных, о проблемах с детьми или о неладах с кавалерами — все равно что потчевать вампира чесноком. Поэтому никто с ней и не откровенничает. Да и она сама без особой надобности в нашу раздевалку не заглядывает. Зайдет, бывало, пепельницы освободить от окурков или пожучить, если мы вяло танцуем. Вот и всё общение с «мамочкой».
При упоминании Сэнди Фортуна реагирует подобающим образом: презрительно кривит наботоксанные губы.
— Хорошо, попробую. — Целую вечность в присутствии Фортуны я поджимала хвост. Теперь я разом успокаиваюсь и смелею. — Без проблем!
В этом разговоре подвергался испытанию не один мой авторитет. Фортуна тоже довольно расслабляется. И остальные девушки рады, что я безропотно согласилась в одиночку выйти на линию огня.
Смакуя свою новую роль, я добавляю:
— Не сомневайтесь, я постараюсь сделать всё, что в моих силах…
Тут дверь раздевалки распахивается, и в помещение влетает девица, которую тут, если не ошибаюсь, именуют Радость.
Радость в бешенстве.
— Козел! Мудак! Кончил на меня! — вопит она, нарочито растопырив руки, словно она всем телом вступила в собачье дерьмо и теперь ей противно самой себя коснуться. — Как же я ненавижу, когда они творят такое!.. Твари окаянные!
— А член у него при этом был виден? — деловито осведомляется девушка по имени Услада. — Если да, непременно пожалуйся Бруно. За такие дела клуб могут к чертовой матери закрыть.
— Нет, член не был виден, — в тон деловито отвечает Радость. Брезгливо морщась, задом к зеркалу, она салфеткой стирает сперму со своей ягодицы. И возмущенно причитает: — И тангу мне испачкал, сволочь!
К этому привыкаешь с устрашающей быстротой: девушки, которые сравнивают кольца в своих срамных местах, как светские дамы кольца на пальцах; сперма на твоем теле как банальная неприятность — так сказать, пустяковая производственная травма…
Со временем тебе уже ничто не кажется диким: любая новая гадость вызывает максимум несколько матерных слов — и всё, проехали.
— Сразу стирай — сперма кожу зверски сушит, — советует Услада. — Один тип мне на прическу кончил — вот была комедия! Хрен сразу счистишь — с волос-то! Я мало-мало не блеванула.
— Ты, Радость, видать, сама ему исподтишка член мяла! — говорит девица, имени которой я не помню.
— Ничего я ему не мяла! — огрызается Радость. Слава Богу, этот инцидент всех отвлек, и проблема веб-камеры временно похоронена. — Он просто взял и кончил. Ни с того ни с сего. Стрелялка у него слишком быстрая. Достаточно на курок дунуть — и бабах. Не завидую его жене…
Пока остальные увлеченно обсуждают проблемы преждевременной эякуляции, Фортуна поворачивается ко мне и тихонько говорит:
— Желаю удачи с камерой.
И добавляет — похоже, не без скрытой угрозы:
— Мы на тебя очень рассчитываем! Уж ты нас не разочаруй!
И, еще раз обдав запахом детской присыпки и дешевого курева, она окончательно от меня отворачивается.
Я открываю свой шкафчик и тупо смотрю на фотографию Джорджа Клуни, налепленную на дверцу девушкой до меня. Там был еще Калвин Кляйн в ковбойском наряде, но его я сразу выбросила. А Джорджа, не знаю почему, помиловала.
Теперь мы молча смотрим друг другу в глаза — и расплываемся, будто в дымке. Он похож на дыню с седоватыми волосами.
О, сгинь эта одурь, пропади этот гул в голове — чтобы я распахнула взгляд навстречу совершенно нормальному Джорджу Клуни!
Добрую минуту прихожу в себя, затем начинаю различать предметы опять четко. Прячу свой рекламный альбомчик в шкафчик, нахожу там чистый халат и закутываюсь в него — меня знобит.
Соседка, ее тутошнее имя Удача, красится и наблюдает за мной через зеркало.
— Эй, девочка, как ты себя чувствуешь? — спрашивает она.
Лицо у нее доброе. Поэтому я отвечаю:
— Что-то я сегодня не в своей тарелке.
— Месячные? Плохо переносишь?
— Просто нехорошо. Мутит.
— Я знаю, как тебя поправить.
Она роется в сумочке, потом сует мне в руку таблетку.
— Это что такое? — спрашиваю я, сдвигая брови. Подружки с самым доброжелательным личиком могут такое подсунуть, что неприятностей не оберешься. Да и трудно довериться девушке по имени Удача, которая имеет привычку грызть ногти.
— Доктор дал от нервов — для экзамена на водительские права, — говорит она. — Приведет в норму твой желудок.
И как раз в этот момент мой желудок дает о себе знать — будто зверь в берлоге проснулся. Я торопливо говорю «спасибо» и — будь что будет, доверимся Удаче! — проворно глотаю пилюлю. Затем поправляю макияж, бросаю взгляд на себя в большом настенном зеркале, где мы видны в полный рост, недобро кошусь на веб-камеру у потолка — и вперед, в духоту и шум уже накуренного зала. За работу!
Глава девятая
— Она буквально через минуту к вам подойдет, мистер Шарки. — Терри интимно дышит мне в ухо.
Он говорит мне в ухо не потому, что деликатничает, а потому, что я выбрал место за стойкой бара прямо у стереоколонки. Так что с одной стороны Мадонна упрашивает меня положить руки на все места ее тела, а с другой — Терри организовывает встречу с Хайди. Получается очень возбуждающее стерео!
Но жизнь тут же ломает кайф. В дальнем конце клуба я вижу того, кого мне бы век не видать. Мужчину, который направляется в сторону бара, я лично не знаю, однако тут же узнаю. Это как с актером из любимого телесериала — на улице машинально кидаешься к нему, будто к старому приятелю. Только в данном случае у меня инстинкт рвануть прочь.
— Черт побери, Терри! — говорю я. — Ведь это он самый, да?
Терри разворачивает в ту сторону, куда я смотрю, свое пузцо — словно оно у него главный орган зрения — и говорит:
— А, этот…
— Этот, этот! — Я поворачиваюсь спиной к залу. Теперь прямо передо мной вытанцовывает почти голая девица. Ну, влетел!..
— Конечно, это он, мистер Шарки, — говорит Терри, потешаясь над моей бурной реакцией. — А что вы так переполошились?
— Что он тут делает? — спрашиваю я, зажигая дрожащей рукой сигарету. Если напустить побольше дыма вокруг себя, может, он меня и не заметит. Спиной чувствую, как знакомый по фотографиям мужчина идет через зал — ближе, ближе к бару. Мелькает другая шальная мысль — перепрыгнуть через стойку и, мимо гологрудой, к черному ходу…
