Сиди себе у бара, стойка которого охватывает сцену, где у тебя под носом с одиннадцати утра и до самого закрытия девушки одна за другой танцуют у шеста. Чем не лафа!
Принцип тот же: оставляешь чаевые танцовщице — только не на столешнице и царские, а на стойке бара и довольно скудные.
Правда, в этом случае тебя никто не балует льстивыми словами.
Сидишь, надираешься и ворочаешь шеей с ощущением глазастой мокрицы в ванной комнате Памелы Андерсон — гляди, пока тебя не смоет струей душа.
Можно стрельнуть глазами в сторону столиков в далеком полумраке — между ними снуют официантки в вечерних платьицах, только с сиськами наружу. Они буквально плавают в море тестостерона — когда ночью заходишь в клуб, дух мужской похоти бьет в нос.
Несмотря на здешнюю игру в лоск, мне это место нравится: тут видна грубая правда жизни, вся подлинная машинерия так называемой любви. Все умности из книжек типа «Мужчины с Марса, а женщины с Венеры» и эмансипированные советы по строительству отношений из женских журналов кажутся такой убогой лабудой, что зубы ноют.
Между мужиком и бабой существует только коммерция.
В откровенности этого заведения есть класс, поэтому меня сюда и тянет. Ну и девочки мне нравятся. Такие энергичные хитрые кошечки: каждая улыбается, светится, чудесная с ног до головы и вдохновенно хамелеонничает, гибко отзываясь на тугость кошелька клиента и его эрекции.
Вчера Терри отреагировал неожиданно бурно на мое желание занять обычное место — за стойкой бара. Он закатил глаза и сказал:
— Ах, мистер Шарки, рискните за столик! Я направлю лучшую девушку, и она будет виться вокруг вас как голубка. Отчего бы вам сегодня не задержаться до утра?
— Извините, Терри, но бар, похоже, моя естественная среда обитания.
У бара как раз начинала танец большегрудая брюнетка. Я видел ее в первый раз. В этом преимущество прихода вечером: видишь ночную смену. Менеджер, вне сомнения, припасает лучших девочек для вечера, когда самый наплыв клиентов. По крайней мере на его месте я делал бы так. Днем в клубе ошивается только всякая голодрань вроде Гриэла Шарки.
Терри остановил проходящего мимо вышибалу-швейцара по имени Бруно.
— Ну-ка проверь заднюю комнату! Там вроде клиент распускает руки. У меня чтоб без этого безобразия! Девушки и сами не должны потакать всяким хамам. У нас приличное заведение. Клуб для джентльменов. Застукают на грязи — закроют к чертовой матери!
— Я девушкам это тысячу раз повторял, босс, — отозвался Бруно. — Да разве ж они слушают!
— Видимо, шорох купюр закладывает им уши, — хохотнул Терри, фамильярно хлопая Бруно по спине.
Бруно зашагал дальше. Бедняга! Нелегкая работа — уследить, чтобы мужчина не лапал женщину, которая сидит у него на коленях с голыми сиськами, а то и с голым всем!
Терри повернулся ко мне.
— Говорите, бар — ваша естественная среда обитания? Любопытно. Бог нас береги от наплыва баролюбов!.. Ладно, садитесь к бару, что с вами поделаешь. Я велю Полу угостить вас стаканчиком.
Мы пожимаем друг другу руки и расходимся. Его слова я принял с каменным лицом. Но они поразили меня в самое сердце.
Особенно подчеркнутое единственное число: «угостить стаканчиком».
Обычно он говорил «сегодня я угощаю» или, в худшем случае, «сегодня запишем на ваш счет», что значило то же самое — никакого моего счета не существовало.
Может, такая строгость от того, что я приперся вечером и могу занимать место более состоятельного клиента?
Нет, не очень убедительное объяснение. Скорее всего Терри меня просек. Не то чтобы я его когда-нибудь сознательно обманывал — просто он наконец врубился, что не такая я шишка. А поить меня без всякой цели — какой смысл?
Вот незадача! Дармовая выпивка была одной из лучших прелестей «Меховой шубки»!
Я заказал Полу-бармену двойную водку с тоником, сел и огляделся.
Поблизости девушка в самой минимальной черной юбчонке заигрывала с посетителем, уперев голое колено в велюр его стула. В подобных местах отчего-то сплошь велюр — что в пабах, что в клубах, что в букмекерских конторах. Я даже забыл, как сидится не на велюре.
Пока я на нее таращился, девица хохотнула шутке посетителя и как бы невзначай погладила его по волосам и что-то сказала, от чего он довольно покраснел. Где еще мужчина услышит от женщины комплимент своим волосам, кроме как в ночном клубе от стриптизерки!
Большая компания за столом одобрительно заулюлюкала — девица протянула обалдую с бесподобными волосами руку, он покорно встал и пошел за ней в отдельный кабинет — досматривать шоу.
— Ваш заказ, мистер Шарки.
Я повернулся на голос Пола у себя за спиной и…
…и тут-то я ее и увидел.
Пока я садился, ждал заказанную водку и глазел по сторонам, грудастая брюнетка закончила свой номер и слиняла со сцены. Верю, мамочка ее любит, а в будущем она обретет мужчину, который будет ее лелеять, и научится в уродливых перчатках обрезать розы в садике при собственном домике. Но на скрижалях истории грудастой брюнетке остаться не суждено, ибо история в моем лице вся впилась глазами в ее преемницу на сцене.
Новая девушка была уже у шеста, когда я ее увидел. Репродуктор что-то вякнул, но что именно, я пропустил мимо ушей, потому что весь превратился в зрение — и не мог насмотреться на явленное мне дивное создание природы. Я был как заключенный, парализованный в луче прожектора при ночной попытке к бегству. А девушка ждала с улыбкой, когда начнется музыка.
«Кайли Миног», — подумал я.
Пошла звуковая дорожка — однозначно из песни Кайли Миног.
Во время интервью с Кайли я величал ее «миниатюрной поп-принцессой». В тот день миниатюрная поп-принцесса промаяла меня три четверти часа — они все опаздывают на встречи с журналистами, считают это как бы своим богоданным правом. И за эти сорок пять минут я, разумеется, успел надраться. Точнее, щедро прибавить к тому, что я выпил перед тем, как идти на интервью.
Да, именно эту песню тогда агрессивно раскручивал ее лейбл. В пресс-релизе басовый «бух-бух-бух» именовали «подземным ритм-гулом». И я, как послушный мальчик, именно это выражение употребил в своей статье. Представитель лейбла так и сказал: «В клубах подобная пульсация басов звучит сказочно». Я и это прилежно вставил в конечный текст — хихикая про себя.
Однако, жадно наблюдая за девушкой, видя, как ее тело, начиная с бедра, движется в такт с музыкой вверх-вниз по шесту под кайли-миножий «бух-бух-бух», я понял, какое дьявольски верное чутье у Кайли.
Казалось, музыка заполняет помещение от стены до стены, перекатывается по клубу из конца в конец, из конца в конец — и присасывает ваш взгляд к танцовщице, а та, закрыв глаза, качается на басовых волнах, попутно раскрывая застежки черного длинного платья.
