– Кто? – уточнила я.
Хозяйка наклонила голову и ринулась в атаку:
– Распрекрасная ваша Евгения Ивановна, разлюбезная Ковалева! Владелица частной гимназии! Разве можно доверить своего ребенка педагогу, который родного сына воспитать не может? Знаете, какой ее Сева? Вор, насильник, педофил, сутенер!
– Серьезные обвинения, – сказала я. – Всеволод пытался принудить вашу дочь к половой связи?
– Мерзавец! – взвизгнула Марина Степановна. – Лизочке едва пятнадцать исполнилось. Она маленькая! Ни о чем, кроме школы, не думает. Не девочка, а нежная незабудка. Ковалев негодяй!
– И вы решили получить деньги за потерянную дочкой невинность? – уточнила я. – Звонили Ковалевой, шантажировали…
– Брешет она. Не было этого! – затрясла головой Райкина.
– Вы никогда не набирали номер матери Севы? – уточнила я.
Марина честным, открытым взором посмотрела на меня.
– Где я могла телефон взять?
Я открыла рот, чтобы уличить врунью, но тут в дверь позвонили.
– Лиза! – заорала хозяйка и, не задавая никаких вопросов, ринулась к двери, вопя: – Доченька, к нам из полиции пришли! Ковалева наплела…
Договорить фразу она не успела, потому что в квартиру практически на четвереньках вползла девица самого непотребного вида. Темно-каштановые волосы были спутаны и заляпаны грязью, макияж на лице превратился в месиво разноцветных пятен, а короткая маечка оказалась разодрана.
– Мамунь, привет, – прозаикалась красавица, – я домой всегда вовремм… ик… ик… воврем… врем…
Так и не справившись с трудным словом, нимфетка громко рыгнула и свалилась набок. Стало видно, что у нее на ногах всего одна туфелька, а черные лосины походят на решето. Зато сумочка была в целости и сохранности, висела у очаровашки на шее.
– Лиза! – заорала мать. – Где твоя юбка? Отвечай немедленно! Дрянь!
– Хороший вопрос, – усмехнулась я, – вас волнует лишь отсутствие юбки? На мой взгляд, лучше поинтересоваться, чем девочка-незабудка наклюкалась. Если она пила дешевую бормотуху, то лучше вызвать врача, сейчас легко отравиться фальшивым алкоголем.
Елизавета подняла голову, с усилием оторвала от пола руку и погрозила нам кулаком.
– Проваливайте! Я дерьмо не глотаю! В «Туннеле» налили… лили… кап… кап… ф-у-у! Дайте воды! Я танцевать хочу-у-у!
– Замолчи, соседей разбудишь, – цыкнула на пьяное чадо Марина.
– П-плевать! – во всю глотку заорала Лиза. – Дайте шампусика и… ну… блин… короче, как всегда!
Из комнаты донесся гневный стук.
– Уже по батарее колотят, – испугалась Райкина. – Не дай бог, спустятся, увидят Лизку, слухи пойдут.
– Надо отнести девочку в ванную, – предложила я, – холодный душ плюс литр марганцовки внутрь. Еще нам понадобится энтеросгель и побольше чаю, лучше зеленого.
– Как мне ее, лосиху, поднять? – расстроилась Марина. – Вымахала, кобыла!
– Бери за ноги, я за руки, и потащили, – перешла я на «ты». – Клизма в доме есть? Наполни ее чуть теплой водой. Сейчас устроим реанимацию.
Примерно через час Лиза после всех неприятных манипуляций, включавших в себя промывание желудка и поглощение энтеросгеля, почти обрела человеческий облик. Девочка была завернута в халат и усажена на кухне с чашкой чая в руках. Мы с Мариной устроились напротив нее, и я заново начала разговор.
– Вот что, девушки, учитывая, что мы сейчас пережили, предлагаю выпить на брудершафт заварки и перестать врать. Марина, ты разговаривала не с Жекой, а со мной. Ковалева забыла свой телефон в кафе, где мы с ней встречались, на все адресованные ей звонки отвечала я.
Райкина заморгала.
– Ну… я хотела мирно разрешить конфликт. Сева… он…
– Не стоит петь песню про девочку-незабудку, – предостерегла я. – К сожалению, случилось несчастье. Сева тяжело ранен, Евгения найдена мертвой во дворе своего дома, она выпала из окна. Полиция предполагает, что это дело рук человека, который затаил злобу на Всеволода. Ну, допустим, парень изнасиловал пятнадцатилетнюю школьницу, а ее мать решила отомстить.
Марина зажала ладонью рот, вскочила и кинулась в туалет.
– Блин! – взвизгнула Лиза. – Она насмерть разбилась?
– К сожалению, да, – сухо сказала я.
– Мы не имеем никакого отношения к ее смерти! – закричала Марина, вбегая назад.
От батареи незамедлительно полетел стук.
Лиза схватила висевшую на стене лопатку для торта и принялась колотить по металлической гармошке. А Марина взяла телефон, набрала номер и снова заорала, на этот раз в трубку:
– Наташка, еще раз загрохочешь, я тебе завтра все стекла переколочу в машине. Что, что! Свадьба у нас! Я замуж вышла! За Филиппа Киркорова! Удавись теперь!
Лиза заржала.
– Ой, мам, ты даешь! Завтра весь дом на рога встанет.
– Да и фиг с ними, – выдохнула Марина. – Надоели. Не соседи, а КГБ! Я не хотела Ковалевой ничего плохого, деньги нужны на образование Лизы. И у них же был секс!
– Всеволод тебя изнасиловал? – напрямую спросила я у девочки.
– Ну, нет, – протянула та, – он хороший, ласковый, подарки мне дарил. У нас роман был. Мне все завидовали, потому что Севка в клуб меня бесплатно проводил, коктейли покупал, предложил танцовщицей у них работать, сказал, что у меня офигенная грудь, такую грех прятать!
Лиза взяла чашку и стала взахлеб пить.
– Иногда мне ее убить хочется, – прошипела Марина. – Одна Лизу тяну, без мужа, учу, воспитываю, а девчонка, как намыленная, из пальцев выскакивает. Какие танцы! Тебе пятнадцать!
– Вот потому и не взяли, – насупилась Елизавета. – Севка управляющего просил, а тот уперся: нельзя несовершеннолетним в «стакан».
– Какие еще «стаканы»? – испугалась Марина.
Лиза захихикала, а я решила ввести Райкину в курс дела:
– Во многих ночных клубах устанавливают небольшие круглые сооружения с перилами, они подняты высоко над толпой. Внутри танцуют практически обнаженные девушки. Такая «сцена» называется стакан.
– Правильно, – подтвердила Лиза. – Но не получилось! Не взяли меня!
– Слава богу! – перекрестилась Марина. – Доченька, возьмись за ум, получи аттестат, поступай в институт, станешь стоматологом. Отличная профессия.
– Ма, меня тошнит в чужих зубах ковыряться, – ухмыльнулась Елизавета. – Хочу петь на эстраде!
– Через мой труп! – решительно заявила Марина.
– Ладно, я подожду, – пожала плечами Лиза. – Мне еще год в школе пыхтеть, а ты немолодая!
Марина начала хватать воздух ртом. Лиза сообразила, что перегнула палку, и забубнила:
