Я взяла вилку.
– Вашего мужа зовут Степан?
– Да, – подтвердила собеседница, – красивое, но почему-то теперь редкое имя. Кого только нет сейчас! А Степана не встречала. Нет их.
Я налила воды в стакан.
– Есть. Мой супруг тоже Степан.
– Вот здорово! – восхитилась Ника. – Мы вроде как родственницы. Обе расписались со Степами. У нас клиент есть из постоянных, он астролог, объяснил, что имя определяет характер. А значит, и судьбу. Степаны серьезные, всегда своего добиваются, очень строгие, не выносят ложь. Мой точно такой. А ваш?
Я накрутила на вилку тонкие макароны.
– Серьезен в меру, часто бывает веселым, на своем не настаивает, учитывает чужое мнение и желания. Но в ряде вопросов просто скала. Совсем нестрогий. Врать мужу я не пробовала, да и желания нет. Мне от него скрывать нечего. Все мои грешки мужу известны.
– Счастливая, – с хорошо слышимой завистью сказала Ника.
Я перестала есть.
– А у вас была неприглядная тайна, о которой знала Люся?
– Угу, – бормотнула Вероника.
– И она пригрозила: если вы не дадите ей свой паспорт, секрет станет известен вашему супругу, – предположила я.
– Вы прямо экстрасенс, – протянула горничная.
Глава 29
– Меня не интересует ваша тайна, – сказала я. – Вы отдали паспорт Людмиле Носковой, а та ездила к Вите?
– Виктор убийца, – зашептала Ника, – утопил трех девушек, хотел еще и тело Дуси в речку бросить, но его сестра, Лена, застукала! Родня наняла адвоката, тот его и отмазал. Взятку судье дали! Точно! Тетя Аня, мать Дуси, шептала всем: «У богатых свои законы. Наш самый справедливый в мире суд преступнику ерундовый срок дал». Бедная женщина! Она сначала держалась, потом, когда муж от горя умер, психованной стала. Ходила по деревне, у всех спрашивала: «Дусеньку не видели? Девочке только годик исполнился, сбежала со двора». Теперь про Людмилу. Мы с ней дружили, в детстве вместе играли. Она, правда, меня не приглашала в гости. Люся сама всегда к нам домой прибегала. Помнится, завидовала кукольной мебели, которую мой папа смастерил. Мы внешне были похожи. Соберись она на серьезную работу с моим паспортом, сразу спалилась бы. А на зоне фотку долго не разглядывают, так ей кто-то объяснил. Помню, как она прибежала:
– Дай паспорт.
Я спросила:
– Зачем?
Она разозлилась.
– Не фиг вопросы задавать! Тащи, что прошу.
Я уперлась:
– Здорово! Мое удостоверение личности! Немедленно объясни, зачем оно тебе. Иначе фигу с маслом получишь!
Люська надулась:
– Родители на Витьку разозлились. Имя его упоминать запретили.
Я сказала:
– Так есть за что! Он людей убивал! И не особенно они сердились, раз опытного защитника ему предоставили.
Люся дальше объясняет:
– Никита Сергеевич скандал устроил, орал на Раису: «Родила не пойми от кого! Вот теперь сама и разбирайся. Я у него свою фамилию отниму, чтобы не позорил!» Адвоката Вите мой папа нашел.
Я удивилась:
– Разве Виктор – не сын Горкина?
Людмила руками развела:
– Сама так думала. А сейчас узнала, что у тети Раи был первый муж, уж не знаю, законный или гражданский. Витя от него. Никита Сергеевич, когда женился, малыша усыновил. Передачи тетя Рая и дядя Никита ему носить не хотят. Мать его каждый день на таблетках. Отец коньяк глушит. Витя из тюрьмы домой позвонил, ему разрешили телефоном воспользоваться, никто не ответил, родителей в квартире не оказалось. Он нам звякнул, я трубку взяла. Он попросил: «Люсик! Помоги! Вещей нет, жру баланду. Кроме тебя, мне обратиться не к кому».
Вероника схватила мой стакан и залпом осушила его.
– Убийца Людмилке мозг запудрил. Она ему поверила, давно в него влюбилась, уж очень хорош был. Витька на Люську никогда как на невесту не смотрел. Родители Носковой – лучшие друзья Горкиных. Ну зачем парню геморрой на всю голову? А когда за решетку попал, тут он сообразил, кого на помощь звать. Люська к нему на зону кататься стала, харчи таскала, одежду, подрабатывала в разных местах, чтобы шмотье и продукты покупать. Со своим паспортом ей в колонию не попасть, потому что малолетка, ей во время суда шестнадцать только стукнуло, а с моим документом – милое дело. Люся – энерджайзер! В ней задора как во всех батарейках. Если чего захочет, по головам пройдет, а получит. Не знаю, что она придумала, но с моим паспортом ей зеленый свет дали. А Витя… У него кличка была в детстве – Идиот. Костя говорил, он с ним в одной школе учился.
– Не очень ласковая кличка, – заметила я.
Вероника выдернула из держателя салфетку.
– Если толкнут кого-то на перемене, так упавший как врежет обидчику. Витя же с пола встанет и молча отойдет. В столовой супом его обольют нарочно, он в туалет бежит форму замывать, опять молча. Костя ему постоянно говорил:
– Эй, лапша переваренная! Дай в глаз тому, кто тебя чморит. Живо отстанут. Покажи характер!
Но ничего не менялось, Костя говорил, что Витю в других школах даже девчонки лупили, но в нашей его быстро перестали трогать. Неинтересно. Витьке глаз подобьют, а он умоется и молчит.
И как к нему относиться? От Горкина все отстали. Мать свою обожал. Ребята после уроков в кино собрались, Витьку предлагают:
– Пойдешь?
А он:
– Нет. Спасибо. Надо маме помочь по дому.
Он учился в Москве, и так получилось, что моему папе в этой же гимназии предложили место завхоза. Отец условие поставил:
– Наведу у вас порядок, но дочку мою возьмете.
Вот так я с Витькой оказалась в одном классе, Костя там не учился. Не ругался Витя никогда. Даже слова «дурак» не произносил. Ну точно, идиот.
Потом тот же Костя рассказал Вале, своей девочке, моей соседке по парте, что Витька после получения аттестата собрался учиться на попа, он в церкви прислуживал. Просил Костика никому не болтать об этом. А тот не удержался. Тут над Витей даже смеяться перестали. Идиот полный. Ну кто в наше время мечтает попом стать? Уж на что Витька красавчиком уродился, а ни одна девочка на него в школе не смотрела. С идиотом гулять? Так идиоткой обзовут. Деревенские на него заглядывались, но они все в другой школе учились. Витю хорошо не знали. Он по селу не гулял. И, думаю, его противоположный пол не интересовал, он все книги толстые читал. Костик в юности был другой, как генерал с женой уедут, он девиц из Москвы пачками в дом возил. И такое устраивал!
Ника рассмеялась.
– Уж я знаю! Перед возвращением родителей Костя к нам прибегал и просил:
– Елена Николаевна, уберите дом.
Лидия никого из села на свой участок не пускала. А Костик по секрету к моей маме обращался. Мы с ней вдвоем там порядок наводили. Е-мое!
