А убийца-то тут, рядом.
– Виктор Иванович, – обратился к Чекасову Полищук, – а помните, приходили жалобы на маньяка…
– А эта, как ее, Бастинда, ведь и точно пропала. – Чекасов почесал подбородок. – Мы ее тут на днях искали, не нашли.
– Во-во, – закивал Косой, – вот так у вас – не нашли, и ладно. А тот убил и ограбил. На нем ее платок!
– И вы его поймали? – с недоверием спросил Чекасов.
– Не ваш покорный слуга, но други его, – скромно ответил Ленька.
– И где этот… убийца? – поинтересовался Чекасов.
– В так называемом крысятнике, – сказал Ленька, произнося это слово с известным презрением.
Презрение это было наигранным, поскольку крысятником назывался подвал жилого дома, расположенного за станцией метро. Там ночевала только элита, в которую Косой не входил, несмотря на свое вошедшее в легенду образование.
Поэтому, говоря об этом теплом и удобном пристанище, он именовал его не иначе как «крысятник» и при этом кривился.
– Ну что, сходить посмотреть, что ли… – задумался Чекасов.
– Надо сходить, Виктор Иванович, – сказал Славик, – женщина-то действительно пропала. Хотя никто не заявлял.
– Да, – махнул рукой Чекасов, – хоть половина их пропади, они не почешутся. Ладно, пошли проверим, что там и как.
Чекасов решительно пошел к выходу, за ним двинулись Полищук и Власенко, успевший в последний момент ткнуть Леньку дубинкой «для острастки».
Слава понятия не имел, что такое «крысятник» и где он расположен, но доверялся опыту Виктора Ивановича. Они пересекли вокзальную площадь, прошли мимо завеновских «Елок», миновали станцию метро и подошли к старым четырехэтажным домам – островку старой застройки среди современных зданий.
Виктор решительно спустился по одной из лестниц, ведущих в подвал.
За дверью оказалась еще одна дверь, с пожелтевшей надписью: «Теплотрасса».
Чекасов уверенно толкнул ее, и в нос Славе ударила едкая вонь.
– Задохнешься тут, блин, – высказал общее мнение Игорь Власенко.
В низком и душном помещении, куда свет с трудом пробивался через ставшие практически непрозрачными оконца, обитали тени. Одни неподвижно лежали на бетонном полу, другие лениво двигались, а двое с аппетитом поедали нечто, доставаемое руками из пластикового пакета.
– Всем стоять! – гаркнул Чекасов. Тени притихли.
– На выход! – приказал капитан. – Пошевеливайтесь. Власенко, Полищук, помогите им жопы от пола оторвать.
Слава и Игорь двинулись в глубь подвала, спотыкаясь о пустующие лежбища.
– Виктор, – послышался хорошо знакомый голос, – ты, что ли? – Из низкого перехода, ведущего в соседнее помещение, вышел Потапыч.
– Решил пошерстить тут ваш контингент. Ты скажи им, чтобы выходили, а то придется с ними по-другому…
– Что за муха тебя укусила, Виктор? – спросил Потапыч. Он понимал, что Чекасов вряд ли пожаловал в крысятник на экскурсию.
– Да вот, говорят, вы тут человека незаконно удерживаете… Так или нет?
Потапыч почесал репу. Потом бороду.
– Был грех, – наконец сказал он. – Удерживаем. Но, – он оглянулся на Игоря, который пытался при помощи дубинки и матерных слов поднять с места мерно сопящее существо в черной шубе из искусственного меха, – но тут есть два момента. Во-первых, он убийца, а во-вторых, вы-то его не ловите. Защищаться надо как-то. Это в человеческой природе, – заключил он, подняв кверху указательный палец.
– Убийца, говоришь? Да оставь ее, пусть дрыхнет! – крикнул Чекасов Игорьку. – И что, ты следствие провел, вещдоки собрал? Ишь какой деловой.
– А че? – ответил Потапыч. – Чего тут доказывать, когда он в ее платке расхаживал. Убил и ограбил. И мальчишку черномазого выкрал у Завена из «Палок».
– И его, что ли, убил?
– А то как же? Откудова тогда у него картуз? Вишь, что за человек – картуз этот ему маковку только закрывает, а мальчишку грохнул. Ну, видать, не только из-за картуза…
Виктор серьезно слушал бомжа.
– А Пучкина эта, ну, пропавшая. Она никуда не собиралась уезжать?
– Бастинда-то? Не-е, – уверенно протянул Потапыч, – куда ей отсюда деваться? Только вперед ногами. – Он помолчал. – Так и вышло, значит. Сгубил ее маньяк, бля.
– Ладно, иди показывай, где тут он у вас. Власенко, Полищук, оба со мной!
Чекасов, пригнув голову, шагнул вслед за Потапычем в узкий переход, соединявший между собой гулкие подвальные помещения. За ними двинулись Слава с Игорьком.
Обширные теплые подземные залы служили приютом не одному десятку бездомных обоего пола. Тут пили, ели, спали, любили, а одно существо даже умудрилось родиться. Правда, умирали тут чаще, чем рождались.
Наконец наряд милиции под предводительством Потапыча добрался до последнего подвального отсека. Здесь была дверь с петлями, замотанными проволокой.
– Там он, душегуб, – кивнул на дверь Потапыч. Чекасов прислушался. За дверью не раздавалось ни звука.
– Он живой?
– Живой, – махнул рукой бомж. – Второй день сидит. За такое время не помрешь.
– Вы его не кормите? – спросил Славик, до которого только сейчас стал доходить весь ужас, творящийся в крысятнике.
– Самим жрать нечего, а еще маньяка кормить, – зло ответил Потапыч.
– А с чего ты решил, что он маньяк? – спросил Чекасов, не торопившийся освобождать узника.
– Давно знали, что у нас тут такой орудует. Сколько наши бабы жаловались: бросается, следит, а то штаны спустит и давай наяривать. На халяву, – добавил Потапыч, – а за Бастиндой просто охоту устроил. Об этом вспомнили, когда она пропала. И потом, холод был, смотрим – ее платок у него вокруг шеи замотан. Ну тут-то все и смекнули. А когда обшмонали его, нашли и картузок этот, и рубашки клок окровавленный. А потом услыхали, что у Завена мальчишка пропал, другой из отделения сбежал. Ну, ясное дело, с мальчишкой легче справиться. Иная баба, она двух мужиков стоит.
– А этот? – Чекасов мотнул головой в сторону запертой двери. – Как он в смысле…
– Мозгляк! – махнул рукой Потапыч. – Он тут вокруг бродил, а потом и вовсе обнаглел: полез к нам, пытался еду стибрить. Ну тут-то его и поймали. Мало не показалось.
– Ладно, – сказал Чекасов, – давай развязывай.
– Может, сам развяжешь, а, начальник? – покосился на него Потапыч.
– Полищук, Власенко, давайте, – распорядился Чекасов.
Это заняло минут пять, не меньше, видно, тот, кто запутывал проволоку, не собирался ее распутывать.
– Замуровали, блин, – сказал капитан. – Самосуд, между прочим. Уголовно наказуемо.
