– Хочу познакомить вас с Эмилем Времянкиным. Он ученик нашей школы. Несмотря на то что ему семь лет, он учится в пятом классе.
– Уже нет. Буквально десять минут назад сдал экзамены. Так что меня перевели в шестой класс, – похвалился Эмиль.
По рядам пронеслась волна бубнежа.
– Вот как?! – удивилась Татьяна. – Твоя работоспособность впечатляет.
– Благодарю!
– Как ты все успеваешь?
– Хмм… Режим.
– Миль пардон.
Татьяна отвлеклась на ученика, решившего вздремнуть на уроке.
– Алексей. А-ле-ша, – размеренно произнесла она.
Ученик поднял голову.
– Не выспался? Ночи напролет работаешь над искусственным интеллектом? Мастеришь космический корабль в гараже или ищешь лекарство от всех болезней?
– Рою тоннель в хранилище банка, – буркнул Алексей.
Класс засмеялся.
– Остроумно, – улыбнувшись, оценила Татьяна.
– Ага.
– На всякий случай напоминаю всем, что ограбление банка является преступлением, за которое сажают в тюрьму. А тебе, Алексей, скажу, что в школе учатся, а спят дома. Если так уж хочется, можешь пойти домой. Я тебя отпускаю.
– Да не, я посижу, – определился Алексей и подпер кулаком подбородок.
В класс вернулась Ирина Рыкова. Она прошла к своему месту и уселась за парту. Татьяна переключилась на Эмиля.
– Значит, шестой. То есть теперь вы с ребятами одноклассники?
– Получается так.
– Интересно, сколько тебе понадобится времени для изучения программы шестого класса?
– Думаю через пару месяцев сдать экзамены и перейти в седьмой. В следующем году собираюсь окончить восьмой класс и девятый. Через год десятый и одиннадцатый.
– Фантастика! Закончишь школу в девять лет?
– Такой план.
Класс снова всколыхнула волна бубнения.
– Эмиль, ко всему прочему, пианист, причем замечательный. Мне удалось в этом убедиться. Весной он будет представлять нашу страну на международном музыкальном конкурсе в Нью-Йорке. Все верно сказала, Эмиль?
– Спасибо за такое представление. Это лестно. Немного удивлен, что вы знаете про конкурс.
Татьяна улыбнулась:
– С некоторых пор слежу за вашими успехами. Про конкурс не соврала?
– Нет, не соврали. Только не в Нью-Йорке, а в Форт-Уорте. Отправлюсь весной за океан, сейчас готовлю программу.
Эмиль обратил внимание на мальчика, сидящего у окна. Тот смачно зевал.
– Если честно, мне немного неловко хвалиться своими достижениями. Боюсь, это никому не интересно.
– Ну почему же?
– Скажите, это вы играли на фортепиано перед моим приходом? – перевел тему Времянкин. – Я слышал музыку.
– Да, сегодня урок посвящен джазу. Я знакомила ребят с разными стилями.
Эмиль повернулся к инструменту. Потом взглянул на Татьяну.
– Можно?
– Конечно! Я и сама хотела попросить.
Времянкин вынул руки из карманов, снял с плеч рюкзак, положил его рядом с пианино и сел за инструмент. Он заиграл по памяти ту же вещь, что играла Татьяна. Композиция была среднетемповой. Размер – три четверти. Легкий джаз с приятной мелодией. Эмиль плел музыкальные кружева, кивая головой в такт. Татьяна присела на край своего стола, посмотрела на учеников, заговорщически подмигнула детям и улыбнулась. Класс отреагировал коротким смешком.
– Здесь вы играли «соль», а нужно «фа диез». Кажется, так правильно, – комментировал Эмиль, не отрываясь от музицирования.
Дети с интересом следили за столь уверенным в себе мальчиком.
– Все верно. Приходилось слышать эту музыку раньше?
– Да. Хорошо ее знаю, но не помню автора.
Прозвенел звонок. Времянкин сыграл коду и встал из-за инструмента. Татьяна негромко зааплодировала. Некоторые дети поддержали ее и тоже похлопали исполнителю.
– Спасибо!
Эмиль сдержанно улыбнулся и сунул руки в карманы. Дети начали покидать класс.
– На следующей неделе проведем проверочную работу. Не забудьте, – объявила Татьяна вслед уходящим детям и села за свой стол. – Эмиль, спасибо огромное! Думаю, через некоторое время ребята будут вспоминать этот эпизод с гордостью. Не сомневаюсь в твоем успехе.
– Спасибо!
– Возможно, благодаря тебе кто-то из ребят увлечется музыкой. Это было бы здорово.
– Вы спешите? – вдруг поинтересовался мальчик. – Я хотел с вами поговорить. Это ненадолго.
– Есть буквально полчасика до педсовета.
– Этого хватит.
В классе, помимо Татьяны и Эмиля, остались три девочки. Рыкова Ирина и две ее подружки. Усевшись втроем на двух стульях за первой партой третьего ряда, они, вероятно, ожидали продолжения творческой встречи с юной знаменитостью.
– Вы не опоздаете на следующий урок? – обратилась к ученицам Татьяна.
– Не опоздаем – ваш последний, – пояснила Ирина.
Шестикласснице было явно неудобно сидеть между подружками на краях двух стульев, поэтому она сместила часть своего веса на парту, навалившись на нее локтями.
– Девчонки, а что это вы такие загадочные? – Таня прищурилась. – Домой не спешите?
– Нам интересно.
– Может быть, хотите что-нибудь спросить у Эмиля? Эмиль, не против?
– Нет, не против. Спрашивайте, – согласился тот.
– Как давно ты занимаешься музыкой? – начала Рыкова.
Времянкин замычал. «Снова лгать. Не могу же я им сказать, что занимаюсь музыкой почти тридцать лет…» – раздумывал он. Эмиль морщился и потирал висок указательным пальцем, словно вспоминал что-то.
– Хмм… С пяти лет. Где-то так.
– Два года? – уточнила девочка.
– Плюс-минус.
Эмиль раскраснелся. Он уставился на линолеум под ногами в ожидании очередного каверзного вопроса. Школьницы молча смотрели на мальчика.
– Это все, что вы хотели узнать? – удивилась учительница.
– Да, – ответила самая разговорчивая.
– Тогда идите. Нам с Эмилем нужно поговорить.
– А послушать нельзя?
– Послушать нельзя. Ступайте, девочки.
Подружки с грохотом и скрипом выбрались из-за парты, изрядно повозив стулья по полу. Гремя пеналами в рюкзаках, они направились к выходу. Попрощавшись, девочки вышли из класса и закрыли за собой дверь.
Эмиль сделал два шага до ближайшей парты и сел за нее. Татьяна вынула из сумки черную ленту и подвязала ею волосы. Ушки узелка торчали над челкой. На мгновение Татьяна прикрыла глаза и слегка помассировала затекшую шею. «Ее лицо – идеально. Словно выточенное гением. Ее губы как две дольки розового грейпфрута. Я хорошо помню, как приятно целовать их. На вкус они такие же сочные, как упомянутый цитрус. Я помню ее взгляд, острый, как шило. Строгий и ироничный. Не тот, которым она смотрит на меня теперь. Этот добрый и участливый. Тот, другой, видящий меня насквозь. Обезоруживающий. Сшибающий с ног. Любящий. На меня она так больше никогда не посмотрит. Никогда. На своего жениха, возможно. Я будто смотрю на нее другими глазами», – думал Эмиль.
