Ветра не было, солнце выглядывало из-за облаков, снег поскрипывал под ногами, на заиндевелых ветках тополей переговаривались сороки. В парке уже были люди: женщина с коляской, бегун с собакой да дворник с лопатой. Кажется, никому из них не было дела до того, что семилетний мальчик гуляет сам по себе. Эмиль не производил впечатления заблудившегося ребенка, он уверенно шел в глубь парка в поисках укромного места.
Забравшись в березовую рощицу, Времянкин обнаружил небольшую, заснеженную поляну. Место показалось ему подходящим для осуществления задуманного. Он достал из кармана манок, огляделся по сторонам и несмело подул в мундштук – вышло тихо. Эмиль снова осмотрелся. Затем резко пропустил через манок весь воздух, что был в его легких. Громкий вороний крик разнесся по поляне и растворился в березах. Эмиль какое-то время взирал на небо и на верхушки деревьев, в надежде на появление ворона, но тот не спешил прилетать. Времянкин сделал глубокий вдох, наполнил грудь морозным воздухом и в третий раз приложился к мундштуку. Мальчик выдул из манка протяжный вороний клич. Эхо размножило его до птичьего грая и разнесло далеко во все стороны. Деревья вокруг поляны побросали снежные шапки. Где-то неподалеку треснула ветка, захлопали крылья. Эмиль не мог определить с какой стороны доносились звуки. Внезапно все стихло. Мальчик затаился.
– Мяу, – послышалось сзади.
Эмиль обернулся. На стволе сломанной березы сидел тот самый ворон. Прямой клюв, короткая бородка, весь черный-пречерный. Вид у птицы был слегка взъерошенный, задиристый. Времянкин решил, что перед ним юная еще птица. Не было в нем величавой осанистости, невозмутимой солидности, присущей взрослым особям. В его вытянутой позе читалось любопытство.
– Ты сказал мяу? – удивился Эмиль.
– Мяу, – повторил Ворон.
– Мяу?
– Мяу.
Времянкин засмеялся:
– Вот чудак. Почему мяу?
– Мяу.
– Ладно, я понял. Еще какие-нибудь слова знаешь?
Ворон не ответил. Эмиль достал из кармана горстку арахиса и показал птице.
– Хочешь?
Смоляной красавец расправил крылья и спланировал с дерева на снег. Он смело подошел к мальчику и остановился рядом.
– Вот молодец. Хочешь орешков?
Времянкин нагнулся, чтобы покормить ворона, но тот резко клюнул его в ботинок. От неожиданности Эмиль одернул ногу. Ворон клюнул мальчика в другой ботинок.
– Ты чего?
Птица снова клюнула его. Времянкин пятился назад, пока не сел в сугроб, вытянув руки в стороны. Ворон подпрыгнул, сел на левое предплечье Эмиля и начал поклевывать орехи из ладони мальчика.
– А ты тяжелый.
Эмиль аккуратно погладил ворона. Тот не сопротивлялся.
– Умная птица. Как тебя зовут?
Щелкая клювом, ворон с аппетитом глотал ядра орехов. Времянкин достал из-за пазухи скрученную полоску бумаги и тонкий ролик липкой ленты ярко-зеленого цвета. Он сунул скотч в зубы, чуть приподнял ворона и, изловчившись, намотал послание на лапку птицы. При помощи клейкого пояска Эмилю удалось закрепить записку на цевке лапки.
В послании было написано лишь два слова: «Кто там?» Эмиль рассудил, что данный вопрос должен быть воспринят адресатом как разумный. Кто-то намеревался войти в его жизнь. И первое, что хотел знать Времянкин в этой ситуации, – кто именно обивает его пороги. «Кто там?» – результат шестой попытки написать что-нибудь соответствующее случаю. Первые пять были: «Привет» – отметен как неинформативный; «Ку-ку» – если бы вместо ворона была кукушка, тогда другое дело, а так – глупо и, возможно, зловеще; «Кто ты?» – фамильярно; «Кто вы?» – робко; «Кто я?» – абсурдно; «Кто это?» – как-то испуганно, и просто не понравилось.
Ворон склевал последний орех, взглянул на мальчика, взмахнул крыльями и улетел. «Как легко все получилось», – подумал Эмиль, выбрался из сугроба и отправился восвояси.
Вернувшись домой, Эмиль застал мятущуюся по квартире сестру с телефонной трубкой, прижатой плечом к уху. Увидев брата, она жестом показала, что ей требуется пишущее средство и бумага. Времянкин скинул ботинки и вбежал в свою комнату. Алена проследовала за ним. Эмиль вынул из стопки учебных тетрадей одну, открыл ее на последней странице и положил сверху простой карандаш. Затем отодвинул стул, чтобы сестра могла сесть. Вместо этого она закинула на сиденье колено и склонилась над столом, придавив локтем край тетради. Алена взяла карандаш и приготовилась писать.
– Я готова записать, – сообщила она кому-то в телефон.
Эмиль следил за тем, что появлялось на бумаге: «улица Некрасова, 3, Дворец К. 20 января. 17.30».
– Я все поняла. Мне необходимо обсудить это с ним. Пожалуйста, перезвоните позже. Через часок. Спасибо!
Алена завершила вызов и положила трубку на стол.
– Что за утро?! Не могу выйти из дома. На работу уже на час опаздываю. Кошмар!
– Что случилось?
– Телефон разрывается. Звонили с трех телеканалов, с радио, из каких-то газет. Все задают вопросы, просят о встрече с тобой. Это какой-то ужас.
– А ты что?
– Тебя не было. Я не знала, что им говорить, просила перезвонить. Откуда у них мой номер?
Зазвонил телефон.
– Вот видишь? – возмутилась Алена.
– Значит так! Выясняешь, кто они, чего хотят, все записываешь. Потом, говоришь, что тебе нужно сверить расписание и что ты перезвонишь. Ответь на звонок.
Звонки не прекращались в течение всего дня. Звонили журналисты и промоутеры. Местные и столичные. Звонили из школы. Музыкальной и общеобразовательной. Поздравляли, спрашивали, звали. Времянкин понимал, что не справится с потоком обращений, без ущерба для своих основных занятий. Это отвлекло бы его от учебы. Он планировал закончить пятый класс к концу месяца, а еще начать подготовку к следующему конкурсу.
Эмиль уговорил сестру сказаться больной для начальства и не ходить на работу в ближайшие дни. Мальчику требовался взрослый представитель, способный взять на себя управление его временем, и Алена прекрасно подходила на эту роль. К радости Эмиля, сестра быстро освоилась и уже к вечеру превратилась в лихого агента. Говорила уверенно, непринужденно, иногда даже шутила, при этом была предельно конкретна и внимательна. Складывалось впечатление, что Алена много лет занималась этой работой. Она руководила процессом с нескрываемым азартом. Все обращения были сплошь положительные. Алену воодушевлял такой интерес к продукту их с Эмилем компании. Новоиспеченное предприятие было обречено на успех. Комната Времянкина на время превратилась в офис.
К вечеру чистая тетрадь была исписана с последней до первой страницы. Ближайший месяц обещал Эмилю много событий. Брат с сестрой сидели на кухне и за кофе обсуждали календарный план.
– Семнадцать интервью, участие в четырех концертах, выступление на приеме в посольстве Южной Кореи в Москве, – подытожила Алена.
