– Лейтенант Разиэль, уголовная полиция. Вас опознали по фотографии. Другой бездомный, находившийся поблизости, стал свидетелем всей сцены и видел мужчину, бежавшего к машине. Он колебался, идти ли в полицию, но в конце концов решился. Он дал показания о времени происшествия и описал автомобиль подозреваемого. Благодаря камерам наблюдения мы рассмотрели номерной знак. Оказалось, что машина ваша. Какова ваша версия? Что там случилось?
– Он угрожал мне холодным оружием, требовал денег. Завязалась драка, и он упал на собственный кинжал.
Полицейский не сводит с него взгляда.
– Это все?
– Это правда. Правда всегда коротка.
Лейтенант Разиэль перечитывает дело, поглаживая свои тонкие усики.
– Ваша «правда» меня не убеждает. Бездомный, наблюдавший сцену, говорит, что нападали вы и что вы делали это с удовольствием. Получается его слово против вашего.
– Конечно.
– Не думайте, что поверят вам, потому что у вас вид интеллектуала.
– У меня и в мыслях этого не было.
Лейтенант Разиэль решает поднажать.
– Вы что себе думаете, мсье Толедано? Воображаете, что в сегодняшней Франции можно просто так напасть на человека только потому, что он бродяга?
– Это была необходимая самооборона, он был скинхедом, покрытым нацистской символикой.
– Он был человеком, которому жилось, наверное, труднее, чем вам, мсье Толедано.
– Повторяю, это была самооборона.
– Следствие продолжится, а вы тем временем останетесь под арестом. Мы ищем других свидетелей и другие улики. Для убийцы вы слишком холодны и безразличны. Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что тот факт, что вы сознательно сбросили его в реку, свидетельствует против вас. Вы намеренно попытались избавиться от трупа, не так ли?
От этого его «не так ли?» Рене вспоминает гипнотизершу. Формула, принуждающая к согласию. Манипуляция. Он говорит себе, что тоже может попробовать свои силы в манипулировании.
Прибегнем к технике «3+1».
– Вы согласны, что скинхеды порой проявляют агрессивность?
– Да.
– Согласны, что они бывают вооружены?
– Бывают.
– Согласны, что им случается угрожать оружием прохожим и отнимать у них деньги?
– Да, но…
– Когда на вас нападает скинхед с ножом, вам приходится…
– …безусловно, обороняться и даже убить его, если не остается другого выбора, но только не прятать тело!
Черт, техника «3+1» не всегда срабатывает. Тогда попробуем другой прием – визуализацию.
– Представьте, появляется некто с ножом, угрожает вам, требует денег. Вы еще опомниться не успели, а он уже готов вас пырнуть. Ваши действия?
– Я бы убежал.
– А я вот не смог, за моей спиной была река.
– Я бы закричал.
– Мы были одни. Вы, конечно, владеете приемами рукопашного боя и, думаю, попытались бы его обезоружить, как я.
– Я бы не стал его убивать.
– Теперь представьте, что он достает второй нож, больше первого, и опять на вас кидается. Ваши действия?
– Увертываться.
– В случае неудачи вам пришлось бы драться. Вдруг в драке он напоролся бы на собственный нож. Что бы вы сделали?
– Я позвал бы на помощь.
– В панике рукопашного боя у вас хватило бы ума звать на помощь?
– Обязательно.
– Наверное, да, вы ведь полицейский, вам хватило бы хладнокровия. А я запаниковал и решил, что лучше будет…
– …избавиться от трупа, спихнув его в реку в надежде, что никто его не найдет, не так ли?
– Это нормальная реакция.
Лейтенант заглядывает в дело.
– Значит, вы считаете себя нормальным человеком, мсье Толедано?
– Без всякого сомнения.
– Позвольте в этом усомниться. В наши дни, спасибо интернету, все происходит стремительно, можно многое мгновенно узнать о ком угодно. В интернете выложено видео, на котором вы внушаете ученикам, что существовала Атлантида, что был Всемирный потоп. Вы считаете это нормальным для здравомыслящего преподавателя истории, наставника подрастающего поколения?
– Какая здесь связь с утопленником?
– Боюсь, у вас патологическое раздвоение личности. Такое описано неким Стивенсоном в «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда». Днем вы учитель истории, а ночью превращаетесь в убийцу бездомных. Не исключено, что расследование покажет, что это не первая ваша жертва.
Обычно подозреваемый с криком опрокидывает соседний стол. Чтобы его обуздать, требуется несколько дюжих полицейских.
Здесь привыкли приводить в чувство паршивых овец, не желающих покорно брести вместе с остальным стадом.
– Что меня ждет?
– За такое преступление дают, как правило, от семи до двадцати лет тюрьмы. Все зависит от степени перегруженности тюрем, от настроения судей, немножко – от таланта вашего адвоката.
У Рене опять начинает дергаться глаз.
Ну вот, приехали. Прощай, свобода, я искуплю содеянное смертью. По крайней мере, не придется больше мучиться чувством вины и страхом, что меня схватят. Порядок восстановлен. Я убил и должен за это поплатиться.
– По вашему виду можно заключить, что вам безразлично ваше положение, мсье Толедано.
Рене говорит себе, что он перенял у Геба науку не мучиться из-за того, над чем не властен. Он чувствует, что приятие – форма освобождения.
Он пожимает плечами.
– Что изменилось бы, если бы я нервничал?
Полицейский приглаживает усики.
– Люди в вашем положении обычно кричат, что невиновны, гневаются на несправедливость. Некоторые кидаются в драку, нападают на следователя. Часто это – признак невиновности. Виновные более спокойны.
Учитель истории грустно улыбается:
– Зачем мне на вас нападать? Вы совершенно ни при чем, вы делаете свою работу. Я покоряюсь своей судьбе.
– Как видно, вы фаталист. Никогда еще не видел, чтобы человек так спокойно принял сообщение о том, что ему, возможно, светит многолетнее тюремное заключение.
Где ему знать о моей озабоченности спасением 800 000 человек?
Лейтенант протягивает ему руку в знак завершения допроса и жестом приказывает двум полицейским увести его в камеру. Там громко храпит пьяница, проститутка поглощена пережевыванием жвачки, бледный юнец с кругами вокруг глаз дрожит мелкой дрожью. На стеклах следы крови.
– Добрый день, – произносит он, ни к кому не обращаясь.
