Что касается сексуальной жизни, то Рене заметил, что чем ее меньше, тем меньше она кажется необходимой. Он мысленно заменил краткое удовольствие длительным счастьем, считая теперь два эти понятия противоположностями. Заменой любви стала дружба.
Элоди как будто читает его мысли и терпеливо ждет.
– Ну, закончил грезить? Тогда слушай. Мой последний совет тебе был не ходить больше к этой гипнотизерше. Если все женщины колдуньи, то эта практикует скорее черную, а не белую магию.
В этом момент он чувствует в кармане вибрацию. Пришло сообщение.
«Рене,
спасибо за сообщение, оно меня удивило и обрадовало. Атлантида! Это же 12 000 лет назад… Вы меня заинтриговали. Хотела бы снова вас увидеть. В 16, авеню Виктория 19, 75001, рядом с площадью Шатле?
Опал».
31.
Эмблема на фасаде – огромный одноглазый осьминог с зажатым в щупальце коктейлем, рушащий дома.
Кафе, где предложила встретиться Опал, называется «Последний бар перед концом света». Его облюбовали гики, фанаты научной фантастики, любители ролевых игр и другие молодые парижане.
Внутреннее оформление навеяно фильмами «Звездные войны», «Звездный путь», «Матрица», «Бегущий по лезвию», «Властелин колец» и «Игра престолов». Официанты в соответствующем облачении разносят окутанные паром флуоресцирующие напитки всех оттенков зеленого, синего, оранжевого.
Рене здесь впервые и побаивается, что встреча в таком экзотическом месте – уже что-то подозрительное.
Он садится за столик с портретом Говарда Лавкрафта
[8] и розеткой из храма майя. В зале клиенты в причудливых одеждах поглощены настольными играми, вроде «Подземелий и драконов».
На экране разворачивается действие фильма-катастрофы, где астероид разрушает целый город.
– Спасибо, что пришли, – раздается голос у Рене за спиной.
Он оборачивается и узнает молодую женщину с длинными рыжими волосами и большими зелеными глазами. Она садится напротив него.
Внимательно разглядев Опал, он находит ее ослепительной.
– Ваше сообщение меня и вправду поразило, – начинает она разговор. – Расскажите мне подробно о вашем сеансе самогипноза.
Он с максимальной точностью описывает свой первый самостоятельный сеанс. Слушая его, она выглядит гораздо доброжелательнее, чем раньше.
– Как я вам завидую! Вы – «довольный клиент». Буду с вами откровенна: увидев в вашем сообщении слово «Атлантида», я вздрогнула. Кажется, я тоже была атланткой.
Это сказано совершенно непринужденно, как если бы она призналась, что «тоже левша» или «тоже любит суши».
– Как люди реагируют на это ваше сообщение?
– Меня всегда влекла эта тема. Иногда мне снятся лица и события, которые я отождествляю с… с теми краями.
Она вдруг исполняется воодушевления.
– Хочу, чтобы вы мне помогли, как я помогла вам. Отведите меня туда, где побывали сами.
Официант в костюме Дарта Вейдера подходит принять заказ. Опал быстро проглядывает меню и останавливается на коктейле «Пангалактическое полоскание-бомба» (водка, джин, фисташковый сироп, спрайт и драже). Ему она советует взять «Марсианский выверт» (джин, арбузный сироп, сок личи, яблочный сок, огурец и базилик).
– Понимаете, мы познакомились при не вполне обычных обстоятельствах, но на самом деле я не только гипнотизер, но и в некотором смысле ученый. Для меня ученые – это те, кто находится на острие исследований. Мы отодвигаем границы познания. Мне хочется постигать то, что еще неведомо другим.
Указывая на играющих клиентов, она продолжает:
– Я уверена, что каждый из нас обладает тем или иным даром. Одним-единственным и больше никакими. Это как в ролевой игре: мы выигрываем в кости наши таланты и наши изъяны еще до рождения.
Официант приносит два стакана: один с красной дымящейся смесью, другой с мерцающей желтой. Странные на вид напитки вызывают у Рене недоверие.
– Спасибо, Джеймс, – говорит Опал.
Подавшись к Рене, она спрашивает:
– Вы согласны стать моим гидом по самогипнозу?
– Не будете же вы утверждать, что никогда не занимались этим сами?
– Сама – никогда. Я предлагаю другим то, что хотела бы получить для себя.
– Гипнотизер, специалист по погружениям в прошлое, никогда не исследовавшая собственные прежние жизни, – слыханное ли дело?
– Тем не менее такова моя жизнь. Парадокс в ряду многих других: Бетховен был глухим, Ницше безумцем, Моне к концу жизни ослеп, Каллас потеряла голос, мой мясник – вегетарианец, мой врач вечно болеет.
Его понемногу покидает напряжение.
– Прежде чем идти дальше, мне бы хотелось узнать, кто вы такая, мадам гипнотизер. Вы знаете обо мне очень много, а я о вас практически ничего.
– Я ничего от вас не скрыла.
– Не скрыли, но своей истории не рассказали.
– Что бы вам хотелось узнать?
– Вы гипнотизер, желающий быть загипнотизированным. Я преподаю историю и хочу послушать вашу.
– Мою историю?
– Все мы – пленники легенды, которую рассказываем о себе самих. Я хочу узнать вашу.
– Вот так прямо?
Несмотря на возмущенную гримасу – на его вкус, милейшую, – она, как и все, явно не прочь поведать о своей жизни, это дает ей ощущение, что она существует.
Учитель пробует свой коктейль и, удивленный вкусом, слушает рассказ молодой собеседницы.
32.
Отец Опал Этчегоен работал в кабаре иллюзионистом. Он удивлял маленькую дочку своими фокусами: доставал у нее из рукавов цветы, карты, шарфы, изо рта – шарики для пинг-понга, из собственного цилиндра таскал кроликов. Каждый раз восхищенная девочка хохотала и хлопала в ладоши.
Отец учил ее правилам волшебства: создать напряженное ожидание, поддерживать напряжение, довести его до кульминационный точки – и поразить зрителей неожиданной развязкой.
Он объяснял, что каждый пасс заключает секрет, зная который ты будешь считать себя обладателем неведомого другим сокровища.
Сначала он учил ее простым трюкам, чтобы она производила впечатление на одноклассников. Начиналось с загнутого большого пальца – имитации ампутации, дальше было удержание ложки на кончике носа, красные пластмассовые шарики под чашками, карточные фокусы. Она быстро поняла, что необходимо много тренироваться, отбирать свои любимые трюки и трудиться над ними не покладая рук.
Естественно, он не могла не подняться на сцену, не могла не принять участия в отцовских номерах. Она стала «женщиной, распиливаемой на куски». Запомнила огромную радость, которую испытала от первых предназначенных ей аплодисментов, когда, вся в блестках, она кланялась, держа за руку отца, страшно гордая собой.
