– Что ты делаешь? – спросила она.
– Избавляюсь от кукол. – Я попыталась придать голосу уверенности, которой мне недоставало. – Можешь постоять на страже еще пару минут, пока я заберу остальных из комнаты Ребекки?
Глаза Лилиаз снова сделались огромными, но она просто кивнула и вернулась на лестницу.
Я взяла чемодан, вошла в спальню Ребекки и приблизилась к шкафу с куклами. Мерзкие маленькие твари рядами лежали на полках. Их поджатые губы и мрачные лица, казалось, выражали неодобрение, и я абсолютно точно узнала ту, которая меня укусила, – она лежала в самом низу.
Стоя перед шкафом, я вспомнила, что он заперт. Бросилась к музыкальной шкатулке и вытащила ключ, захлопнув крышку прежде, чем отзвучала пара нот жуткой баллады.
Отперев шкаф, я без церемоний побросала Ледяных Шарлотт в чемодан. Некоторые из них треснули или разбились при падении, но мне было плевать.
– Что это вы там делаете? – крикнула Пайпер. Казалось, она стояла у подножия лестницы.
– Уже идем! – отозвалась Лилиаз.
– Пошевеливайся, – шептала я себе.
Ладони вспотели. Я спешно собирала остатки кукол. Нижнюю полку занимали конечности – отбитые ножки и ручки – и головки. Будь это простые куклы, я бы оставила их на месте, но этим я не доверяла. Ножки могли бегать сами по себе, ручки – держать иголку, а головки – произносить ядовитые речи. Так что я смахнула их в чемодан, а затем схватила музыкальную шкатулку и бросила ее туда же.
– Я же сказала, мы уже идем, – донесся с лестницы голос Лилиаз, и я поняла, что она предупреждала меня: Пайпер была совсем рядом.
Схватив чемодан, я выбежала из комнаты как раз, когда Пайпер почти поднялась на второй этаж. Она подняла голову и посмотрела на нас:
– Я начала думать, что с вами что-то случилось. – Увидев мой чемодан, она добавила: – Куда-то идешь, Софи?
– Я просто подумала: пора начинать собираться, – объяснила я. – Раз уж мои родители приезжают завтра.
– Ах да, – улыбнулась Пайпер, демонстрируя идеально белые зубы. – Тогда у нас мало времени. Какая жалость! Что ж, пойдемте, сэндвичи сами себя не съедят.
– Я только занесу его в комнату, – сказала я, указывая на чемодан.
Я оставила его в комнате, защелкнула замок, сунула ключ в карман и отправилась на ланч. Пайпер разложила сэндвичи на три тарелки – это удивило меня, ведь раньше она всегда оставляла их на большом блюде, чтобы каждый брал, какой захочет.
Когда Лилиаз потянулась к тарелке, Пайпер оттолкнула ее руку и рявкнула:
– Не эту!
Лилиаз испуганно отшатнулась, и Пайпер, улыбнувшись, проговорила уже мягче:
– Я порезала твои треугольничками, как ты любишь. Вот.
Она подала сестре тарелку, затем подняла ту, которую хотела взять Лилиаз, и протянула мне:
– А это тебе, Софи.
Чувствуя тошноту, я взяла блюдо. Почему она хотела, чтобы я ела именно эти сэндвичи? Может, она в них что-то добавила? Так просто было бы смешать мышьяк или еще какой-нибудь яд с тунцом. Учитывая предсмертную записку и сообщения на автоответчике, все бы решили: я о отравилась умышленно. Отныне я решила больше не есть сэндвичи или любую другую пищу, приготовленную Пайпер.
Я села за стол и поинтересовалась:
– Есть какие-нибудь новости о Бретте?
Обычно Пайпер ела аккуратно и понемногу, и я удивилась, когда она буквально запихала в рот сэндвич, проглотила его не жуя и ответила:
– Недавно я звонила его маме. Она сказала, хирурги прооперировали его, пытаясь спасти зрение.
– Получилось? – спросила я, когда она не стала продолжать.
– Нет. – Пайпер схватила еще один сэндвич и пожирала его взглядом. Затем откусила огромный ломоть, манерно вытерла салфеткой уголок рта и добавила: – Они удалили ему оба глаза. Не правда ли, это печально? – Она обвела нас сияющим взглядом.
– Это просто ужасно, – сказала я.
– Он сейчас ноет, конечно, – продолжила кузина. – Его мать дико переживает. Слышала бы ты, как она ревела в трубку. Думала, она никогда не заткнется. Наверняка то, что Камерон сядет в тюрьму, немного ее утешит.
Лилиаз стукнула ладонью по столу.
– Камерон не сядет в тюрьму! – воскликнула она, глядя прямо на Пайпер.
– Ой, Лилиаз, не будь наивной. Его непременно посадят. И очень надолго. Когда он выйдет, ты станешь совсем большой. Если выйдет, конечно. Говорят, в тюрьме бывают несчастные случаи.
– Ты такая врунья, – пробормотала Лилиаз, опустив голову.
– Ты не голодна, Софи? – обратилась ко мне Пайпер, проигнорировав слова сестры. – Ты даже не притронулась к сэндвичам.
– Кажется, у меня нет аппетита, – отодвинула я тарелку.
– Тебе обязательно нужно что-нибудь съесть, – заметила Пайпер. – Ты не ела с ночи на пляже.
– Я не могу. Особенно после того, что ты рассказала о Бретте.
– Ух ты, тот поцелуй, похоже, не прошел для тебя даром.
– Мне было бы жаль любого, кому вырезали глаза! – огрызнулась я. – Даже если мне он не нравится.
– Как скажешь, – с ухмылкой бросила Пайпер. – Если ты не будешь сэндвичи, я отдам их Ракушечке, ладно?
Старая кошка только что вошла в комнату и теперь, мурча, терлась об мои ноги. Когда Пайпер протянула ей сэндвич, Ракушечка охотно к ней похромала.
– Нет, не надо! – вскрикнула я, выбила сэндвич из руки Пайпер и подхватила его прежде, чем он упал на пол. – Там… там могут быть кости. – На секунду я забыла о фобии Лилиаз.
– Кости? – Кузина побелела и отодвинула тарелку.
– Ты права, – согласилась Пайпер, странно на меня посмотрев. – Это может быть опасно.
На один долгий миг наши взгляды встретились.
– Что ж, – сказала наконец Пайпер, – раз мы все внезапно утратили аппетит, нужно убрать со стола.
– Я, пожалуй, пойду к себе и дочитаю книгу, – произнесла я.
– Ладно, – откликнулась Пайпер. – Увидимся позже.
Мы с Лилиаз поднялись наверх. Когда мы остались одни, я сказала:
– Лилиаз, можешь кое-что для меня сделать? Я собираюсь избавиться от Ледяных Шарлотт и хочу, чтобы ты ушла в свою комнату, заперла дверь и оставалась там, пока я не вернусь. Не открывай никому. Даже Пайпер.
Лилиаз медленно кивнула.
– Когда ты вернешься, как я узнаю, что это действительно ты? – спросила она. – Пайпер крадет у людей голоса.
– Ты права. Нам нужен пароль. Придумай что-нибудь.
– Лакрица, – сразу же нашлась она. – Это моя любимая сладость.
– Хорошо. Когда я вернусь, то скажу: лакрица. Ты узнаешь, что это я, и откроешь мне дверь.
