– Это уже неважно. – Пайпер гладила его по руке, словно успокаивала скулившего пса, и, посмотрев на меня, сказала: – Ты ведь ничего не расскажешь? Встречаться проще, если никто не знает. Мы просто немного покатаемся и вернемся прежде, чем меня хватятся.
Я поглядела на темные, вьющиеся по утесам тропы, на сгибающиеся от ветра деревья и спросила:
– А это не опасно?
– Конечно, не опасно, – отозвался Бретт. – Я сотни раз тут ездил, да, детка?
– Бретт отлично водит, – подтвердила Пайпер.
– Но на мопеде знак ученика, – указала я.
– Ты что, из дорожной полиции? – пошутил Бретт.
– Брось, Софи, все будет хорошо, – сказала Пайпер. – Мы уже тысячу раз так катались, и ничего не случилось. Просто молчи, ладно?
– Ладно, – неохотно кивнула я, но все же волновалась, глядя, как они забираются на мопед.
Бретт не предложил Пайпер шлем, а нахлобучил его себе на голову прежде, чем перекинуть ногу через сиденье. Пайпер забралась назад, обняла его за талию, и они покатили по извилистой дороге. Я смотрела им вслед, мечтая повернуть время вспять и никогда не знать секрета Пайпер.
На секунду я почувствовала, что не хочу возвращаться в дом. Может, просто сбежать? Но если Ребекка действительно была злым духом, если она была опасна и ждала меня там, то только из-за того, что мы с Джеем натворили. Он уже умер. Ребекка могла забрать Лилиаз, Камерона или Пайпер. Я единственная знала об опасности. Я развернулась и неохотно прошла в ворота, не забыв их запереть.
Поднявшись по лестнице, я пробежала мимо комнаты Ребекки, прямо как Лилиаз, затем забралась в свою кровать, но думала – не засну. Я не выключала свет, опасаясь, что вновь услышу в темноте пение, доносящееся из моих уст. Возможно, никакого духа Ребекки и не существовало. Возможно, я сходила с ума и не понимала этого. С тех пор как умер Джей, я чувствовала постоянную усталость и знала, что похудела, ведь джинсы на мне висели.
Вдруг я действительно теряла рассудок?
Внезапно я поняла, что скучаю по маме. Взглянув на нее во время похорон Джея, я удивилась: в ее глазах стояли слезы. Она давно его знала, как и я, и он ей всегда нравился. Поддавшись порыву, я взяла ноутбук и отправила ей не самое веселое письмо… я не рассказывала о Ребекке, Ледяных Шарлоттах или духах; только о том, как сильно мне не хватает Джея. Как хорошо было поговорить о нем с кем-то, кто знал его и любил.
Написав письмо, я почувствовала себя немного лучше и – пусть беспокойно – проспала до утра.
На следующий день я пожалела об этом. Возможно, если бы я все-таки бодрствовала всю ночь, как и хотела, катастрофы, которая изменила все, не случилось бы.
* * *
Я проснулась от льющегося в окна солнечного света. Несколько секунд нежилась под одеялом во власти приятной дремоты, но затем ветер ударил в стекло с воем, похожим на чьи-то голоса. Он разбудил меня окончательно, и мне вспомнились события прошлой ночи. Я не слышала, как Пайпер пришла домой, и в голове мелькнула ужасная мысль, что она не вернулась вообще. Возможно, по милости ее глупого бойфренда они оба свалились со скалы.
Я выпрыгнула из кровати, натянула джинсы и футболку, не стала расчесывать волосы, выбежала из комнаты и столкнулась в коридоре с Камероном. Похоже, он только что принял душ: его волосы еще не высохли, а кожа приятно пахла мятой.
– Прости, – выдохнула я, отшатнувшись.
– А ты сегодня спешишь, – заметил он, убирая волосы с глаз. – Видимо, очень любишь хлопья.
Я взглянула на него, и выражение его голубых глаз показалось мне более теплым, чем раньше. На самом деле он смотрел почти дружелюбно – на секунду я заметила в глазах искру веселья, напомнившую мне о Джее.
– Нет… я просто… Ты видел сегодня Пайпер? – спросила я.
– Еще не имел этого удовольствия, – ответил Камерон, чуть приподняв бровь. – А что?
– Мне… мне надо поговорить с ней кое о чем.
– Наверное, она в столовой, готовит завтрак… – начал Камерон, но его прервал крик.
Кричала, похоже, Пайпер.
Камерон и я ринулись вниз по лестнице. Все это время Темный Том истошно вопил:
– Убийство! Убийство! Убийство!
Когда мы оказались у входа в старый актовый зал, Пайпер как раз выбежала из него. Она увидела нас, и в глазах у нее заблестели слезы.
– О, Камерон, – простонала она, – не ходи туда! Я не хочу, чтобы ты это видел… пожалуйста, пожалуйста, не ходи!
Но Камерон уже метнулся к двери. Пайпер пыталась удержать его, но он ее оттолкнул. Вбежав за ним в зал, я ахнула.
Разбитые клавиши, порванные струны, щепки блестящего дерева.
Кто-то не пожалел сил и времени, чтобы уничтожить рояль Камерона.
Клавиши были вырваны и разбросаны по полу. Завитки перерезанных струн торчали из инструмента. Внутрь налили воды – в тишине зала разносилось мерное кап-кап-кап.
– Нет… – выдохнул Камерон так тихо, что я бы не услышала, не окажись совсем рядом.
Он схватился за спинку ближайшего диванчика, и я увидела, что его костяшки побелели, как мел.
У нас за спиной тихо заплакала Пайпер, а в прихожей Темный Том все вопил:
– Убийство! Убийство! Убийство!
На шум пришел дядя Джеймс. Он был потрясен открывшейся картиной не меньше Камерона.
– Как это могло случиться? – снова и снова спрашивал он. – Вы слышали что-нибудь?
Но никто ничего не слышал.
Дядя Джеймс позвонил в полицию, мы проверили дом, но другие вещи были в целости и сохранности. Казалось, того, кто это сделал, интересовал только рояль Камерона.
– Его не восстановить, – прошептал кузен. – Не восстановить.
Его правая рука, как всегда, оставалась в кармане, но я видела, что левая дрожит.
– Вы можете назвать кого-нибудь, кто желает вам зла? – спросил Камерона один из офицеров, который приехал позже.
Камерон посмотрел Пайпер прямо в глаза и четко проговорил:
– Бретт Тейлор.
Внезапно Пайпер залилась слезами и сказала:
– Он был здесь. Прошлой ночью он был здесь! Мы катались на его мопеде, но потом он завез меня домой и уехал. Он уехал! Это не мог быть он, просто не мог! Бретт никогда бы такого не сделал! Я знаю, он не стал бы!
Я не ожидала, что Пайпер признается, но обрадовалась.
– Неважно, виновен Бретт или нет. А вот ты… как ты посмела уйти из дома посреди ночи? – загремел дядя Джеймс. – Открывать ворота после заката строго-настрого запрещено, Пайпер! Ты это знаешь!
Пайпер лепетала оправдания, ее попугай в прихожей кричал об убийстве, а Камерон словно застыл. Он смотрел на сестру с такой ненавистью, что даже мне стало больно. Я никогда не видела, чтобы на кого-то так смотрели. Казалось, Камерон хотел ее убить.
