И как же можно сделать счастливой всю Ойкумену?
— Через смягчение и улучшение нравов каждого человека. Это главное. Ответь мне, можно ли воспитать одного человека добродетельным и правдивым, способным сострадать другим и помогать им в беде?
— Отчего же нет?
— Следовательно, возможно воспитать и множество.
— Но сил человека не хватит на это!
— Одного — да. Буду счастлив, если оставлю после себя нескольких учеников, способных понести дело дальше в будущее. Не утрачу надежды, даже если этого не случится: останутся мысли, облечённые в слова. Они не умирают — вспомни Сократа
[98].
Но это лишь предположения, основанные на вере.
— Не спорю. Но вере, усиленной знанием. Знание же моё таково, что всё, созданное насилием, — зыбко и преходяще, зло же всегда получает наказание — подчас не сразу, но тем более в соответствующей мере и в соответствующее время, замыкаясь в кольцо.
Змея кусает себя за хвост — тебе знаком этот символ египетских жрецов? Они знали это уже тысячи лет назад.
— Многие злые правители благополучно умерли своей смертью.
— Благополучно ли? И потом — их статуи разрушены, имена преданы проклятию — не самое ли тяжкое из воздаяний? Но мне кажется, Эпаминонд, ты уже понял, почему я предпочитаю бродить по дорогам Эллады из города в город, учить людей за плату, достаточную лишь для пропитания, а не помогать одним в схватке с другими?
— Понял. Ведь и мною движет мечта...
Эпаминонд перевёл беседу на виденное учёным во время его странствий; практический ум беотарха интересовали, прежде всего, расстановка политических сил в городах Эллады, борьба различных партий и характеристика правительств.
Зенон умел говорить кратко и ёмко, делая подчас неожиданные, но обоснованные безупречной логикой выводы.
Эпаминонд слушал с неослабевающим интересом, изредка задавая вопросы. Казалось, он забыл о беге времени, и лишь под утро принялся укорять себя, нерадивого хозяина, утомившего ночной беседой усталого странника.
— Тем более, — сказал он, — если ты останешься в Фивах, впереди множество вечеров, подобных этому.
Благодарю, но пробуду здесь недолго. Я намерен совершить путешествие в Лаконию — знаю, что ты думаешь о Спарте, да и тебе известно моё мнение о царящих в ней порядках. Но хотелось бы узнать, что изменилось за прошедшие годы, и друзей пора проведать.
— А не мог бы ты...
— Нет, не проси, Эпаминонд, ради моей любви к тебе. Охотно поделюсь с тобой своими впечатлениями обо всём, что увижу, но не хочу исполнять специальные поручения. Если я не в силах предотвратить войну, то останусь в стороне, предаваясь скорби.
— Мы тоже не желаем войны, но обязаны защитить нашу демократию от Спарты, насаждающей везде, где только может, бесчеловечную тиранию и олигархию.
— Сегодня ты оправдываешь этим поход на города Беотии; что будешь оправдывать завтра? — задумчиво произнёс Зенон.
— Откуда ты знаешь? — вскинул взгляд Эпаминонд.
— В городе я с полудня. Ты проводил смотр «священного отряда» в Кадмее — вещь обычная. Но ведь присутствовала ещё и отборная часть кавалерии? Ближе к вечеру, когда я ждал тебя возле правительственного здания, из обрывков разговора двух чиновников понял, что ты велел заменить упряжки волов быстрыми лошадьми, и не позднее, чем завтра. Конечно, ведь послезавтра — Народное собрание, оно-то и должно одобрить поход, к которому вы тайно готовитесь. Ты двинешься без промедления, так как почти всё сделано заранее. Куда же? Не в дружественную Аттику и не в близкую к Спарте Мегариду — для этого вы ещё недостаточно сильны. Остаются города Беотии, где в последний месяц политические страсти так накалились.
— Я не иду, — глухо промолвил Эпаминонд.
— Значит, только Пелопид. Смотр вы проводили вдвоём.
— Что ж, Зенон, ты ещё раз доказал, что у всех есть глаза, но не все умеют видеть. О, если бы ты заседал в Совете беотархов! Живи в этом большом старом доме, и чем дольше, тем лучше. Во всяком случае, для меня...
* * *
— Нас ждут в городах Беотии с надеждой и нетерпением, чтобы восстать против ненавистной власти спартанских гармостов! — гремел голос Пелопида над площадью, заполненной взволнованно слушавшими его фиванскими гражданами. — Их угнетают, как ещё недавно угнетали нас! Подумайте, разумно ли поведение человека, отказывающего в помощи попавшему в беду соседу? Нет, неразумно! Ведь и сам он тогда окажется без поддержки в трудный час. Так поможем сейчас нашим соседям! Придёт время, они помогут нам, и надменная Спарта забудет дорогу в Беотию!
Мелон был готов поддержать Пелопида, но в этом не было нужды: Народное собрание одобрило поход. Почти единогласно.
Городская стража добросовестно держала ворота на запоре, впуская в город только крестьян с продовольствием да купцов с товаром. Наружу не выпускали никого — с начала работы Народного собрания и до тех пор, пока вслед за тремя сотнями кавалерии из лучших фиванских всадников на прекрасных фессалийских лошадях не промаршировал, сверкая доспехами, «священный отряд» в сопровождении сотни бравых пельтастов и лучников.
X
— Нужна быстроходная триера с экипажем. Срочно! — с порога озадачил приятеля стремительно вошедший в эфорию Поликрат.
— Что случилось? Присядь и успокойся, дорогой друг, — указал Эвтидем на скамью.
— Тира в опасности. Она подобралась к самому логову фиванских лазутчиков, но их главарь, Антиф, может без труда справиться о нашей красавице на Крите. Там, на западном берегу, есть городок Фаласарна. Моряки знают. В сотне стадий к югу от него деревня Левкопетры, имение мнимого покойного мужа Тиры.
Архонт взволнованно ходил по залу, без нужды поправляя свой гиматий. Эфор, узнав об опасности, грозившей владычице его ночных грёз, также всполошился не на шутку.
— Надо отозвать её обратно, — высказал он заветную мечту, меряя шагами зал вслед за Поликратом.
— Нет. Слишком много сделано. В Левкопетрах действительно есть чей-то богатый дом... Так вот, нужно их там всех... Всю деревню до одного... Чтобы никого не осталось!
Эфор что-то быстро прикинул в уме:
— Две триеры смогут отойти из Ласа через два дня. Экипажи усилим эномотией молодых воинов. Пусть они выдают себя за карфагенских пиратов. Я распоряжусь сейчас же. Но этого мало: кто-то должен остаться в Левкопетрах и подтвердить посланцу Антифа правдивость слов Тиры. Найдутся у тебя такие ловкие люди?
— Найдутся. Приходи ко мне после полудня. Решим этот вопрос. И ещё... Надо навестить больного Агесилая. Харикл, позови сюда того, кого я велел накормить на кухне, — распорядился хозяин.
